22 октября. Вашингтон. Министр иностранных дел Беларуси Петр Кравченко выступил на 46-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в дискуссии по докладу МАГАТЭ.
IX
Клонилось к вечеру, когда Андрей Сахута вернулся из райцентра. Ездил вместе с председателем колхоза Зинкевичем на его «газике». Собирали там районный актив для обсуждения последствий аварии на Чернобыльской АЭС, учили, как бороться с «мирным атомом», вырвавшимся на волю. Ничем особенным совещание не впечатлило Андрея, сидел, слушал, кое-что записывал по давней привычке: записи он делал даже сидя в высоких президиумах. Соседи его в зале ничего не записывали, переговаривались между собой, кое-кто дремал.
На первый взгляд, обычное совещание. Но это только на первый взгляд. Имело оно особенность, продиктованную событиями последнего времени: в президиуме не было никого из секретарей райкома, а в зале сидели бывшие коммунисты. Сидел среди них и неприметный человек в темно-сером костюме с аккуратно завязанным галстуком — бывший секретарь обкома по идеологии. Лысоватый. С обветренным, гладко выбритым лицом, худощавый, плечи его немного обвисли, поскольку за последние три месяца он сбросил почти полпуда веса, запасенного в мягком кресле.
Он слушал выступающих с подчеркнутым вниманием. И не потому, что они открывали некие истины, чем-то удивляли, а скорее потому, что слушал их впервые. Андрей записывал их фамилии, должности, названия деревень, о которых они говорили. И делал это сознательно, с думой о будущем: когда его назначат на обещанную более высокую должность, возможно, придется с этими людьми встречаться чаще. Может, с кем у него наладятся дружеские отношения — если не дружеские, то, наверное, товарищеские, поскольку жизнь в чернобыльской зоне заставляет людей крепче держаться друг за друга. Каждый в глубине души понимал: все они заложники «мирного атома».
Сахута ловил любопытные взгляды в его сторону — здесь все всех знали. И вдруг новый человек, да еще не похожий на молодого специалиста. В районе был ужасный дефицит кадров, но молодые люди приезжали очень редко. Самые любопытные спрашивали тайком у председателя колхоза: кто сидит подле.
Но главная особенность совещания была в самой его сути: история не знала доселе такой масштабной аварии, нигде в мире «мирный атом» не принес такого вреда человеку. И воцарился он почти на трети Беларуси, осенил смертоносным крылом Прибеседье. Свои жертвы, свою жуткую дань собирает уже который год. И сколько времени будет собирать, того не знает никто. Ни академики, ни министры. Ни пожарные, тушившие реактор. Ни ликвидаторы, уже наевшиеся радионуклидов по горло. И они, эти невидимые убийцы-радионуклиды, словно короеды дерево, подтачивают молодых здоровых людей. Короеды нападают на старое, больное, ослабленное дерево, здоровое им не по зубам. «Мирный атом» никому в зубы не смотрит, он готов свалить любого крепыша.
Именно об этом думал Сахута, поскольку он был тут свежим человеком. И чувствовал все острее, чем местный люд. За месяц, прожитый в зоне, не раз ощущал горьковато-металлический вкус невидимой радиации. Притерпелся уже, что под конец дня болят ноги, даже если день-деньской просидит в лесничестве. А вечером ему хотелось скорее помыться. Как о чем-то недосягаемом, очень приятном, он думал о теплом душе в своей городской квартире. Но вместо этого до пояса мылся холодной водой из колодца.
Совещание длилось около трех часов без перерыва. Выступления были спокойные, умеренные, краткие. Никто никого не критиковал. И руководители, и подчиненные понимали, что все они заложники Чернобыля. Кому было куда бежать, тот уже сбежал, кого смогли — отселили. Переселение идет и сейчас. Докладчик, заместитель председателя райисполкома, лишь пожурил строителей, хоть и понимал — не они виноваты в срыве плана. Если бы были материалы, деньги поступали своевременно, дома для переселенцев росли бы, как грибы после дождя.
Выступал и директор лесхоза Капуцкий. Погоревал, что план посадок леса увеличен, а людей и техники нехватка. Андрей слушал его с вниманием и настороженностью. С вниманием оттого, что ему придется все услышанное вложить в уши своим подчиненным, а настороженность имела другую причину: вдруг директор необдуманно ляпнет, что к ним вернулся на должность лесничего земляк, бывший секретарь обкома партии. Тогда бы Сахуте пришлось подняться, на него бы все смотрели, как на чудака, а кто-то, может, и зааплодировал, хоть в душе усмехнулся бы: во жизнь прижала партократа, что и столицу бросил, значит, тесно стало возле корыта, оттолкнули, выплюнули. К счастью, директор ничего такого не ляпнул, председатель колхоза подвез Сахуту до лесхоза, пообещал заехать сюда, когда решит свои дела.