Воспоминания воспоминаниями, однако же не ради этого прикатил земляк.
— Какая у вас забота, Иван Егорович? — спросил Сахута.
— Да хочу выписать хворосту. Вы ж березняк прореживаете?
— От, не знаю, есть ли готовый. Помощник займется этим. Скажу, чтобы решил вашу проблему.
— Подождите, Матвеевич, есть разговор. Может, присядем? Болят ноги, чтоб их волк. Оно и не диво. Столько выходил за свою жисть.
Сыродоев подошел к лавочке у штакетника, пригнулся, полой пиджака вытер ее с расчетом и для себя, и место для собесянника.
Возражать не приходилось. Андрей сел подле гостя.
— Если нет готового хвороста, не беда. Дайте делянку. Я с женой вырублю. Только чтоб подальше, может, под Белый Камень. Тут же кругом радиация. Отсюда дрова никто не берет. А то дома будет свой реактор. Во, дожились! Правда, живности всякой больше стало. Лоси ходят стадами. На днях Костик Воронин был в лесу. Так семейка лосей прямо на него вышла. Лось, лосиха и теленок. Да большой уже. Здоровенный рогач землю копытом начал рвать. Костя за деревья спрятался. Чуть успел. А то лось поднял бы на рога. Еткий здоровила! — Иван немного передохнул. Взглянул на собесянника, будто прикидывал, готов ли тот выслушать его просьбу.
— У меня ж юбилей на носу. Шестьдесят пять годков протопал уже. Десять лет назад отметили пятерочный юбилей. Весело было. Вы, кажется, тогда не смогли приехать. А Петро Моховиков с женой был. И Довгалев, Шандабыла уважили меня. Тогда была другая жисть. Кто мог подумать, что партия рассыплется? Союз во готов развалиться.
Андрей не имел времени на долгий разговор. И совсем не собирался начинать диспут на политическую тему. Он взглянул на часы, давая понять гостю, что забот у него хватает, а времени недостаток.
— Я понимаю, Матвеевич. Дел у вас полно. Хочу спросить. Охота ж скоро на копытных открывается. Как бы лицензию на лося заполучить? Сколько она теперича стоит?
— Мне нужно поинтересоваться. Я ж тут недавно. Разведаю. Через неделю подъедьте. Будет ясна ситуация.
— Добренько, Матвеевич. Так, может, скажете помощнику. Ну, про етот самый топорник.
Андрей попросил помощника помочь земляку, а сам направился на пилораму. Там он долго не задержался, ребята пилили доски, вопросов к ним не было, лесничий вернулся в кабинет: из головы не выходила мысль — может приехать Полина, желательно быть на месте.
Ждать Андрею пришлось долго, приехала давняя знакомая под конец следующего дня. Послышался гул мотора, и почему-то сразу подумалось: это она.
Внутренний голос будто говорил ему: иди встречай. Но что-то удерживало Андрея, и хоть ноги готовы были бежать, он сидел и ждал. И сам себе удивлялся: как встрепенулось сердце. «Я, старый партократ, оказывается, еще могу волноваться, мое сердце еще не окаменело», — мелькнуло в затуманенной голове.
Вскоре из первой комнаты, где стоял стол бухгалтера Алексея — он же был и кассиром, — донесся женский голос:
— Где можно найти лесничего?
— Как — где? Он в своем кабинете, — прогундосил Алексей.
Послышался короткий стук в дверь, и на пороге стояла Она — в красной кофте, из-под которой виднелась черная блузка. На голове темный платок. Лицо взволнованное, с заметной краснотой. Лишь темно-карие глаза смотрели на мир с достоинством, серьезно и спокойно.
Андрей вышел из-за стола навстречу, Полина подала широковатую красивую ладонь с короткими блестящими ногтями.
Он взял соблазнительную, теплую ладонь, ощутил легкое пожатие, поднес руку к губам. Полина как-то испуганно дернула рукой — ох, как не привыкла, чтобы целовали ей руку!
— О, Андрей Матвеевич, вы в новой форме! Она очень идет вам. Вы в ней такой молодой, подтянутый. На улице не узнала бы…
— Спасибо на добром слове. Все боятся радиации, как черт ладана. А я чувствую, что помолодел тут. И давление нормальное. Никаких таблеток не принимаю. Разве что две капли воды на сто граммов ржанушки-веселушки. А в Минске без таблеток заснуть не мог.
— Понимаю. Было о чем подумать. Чтобы решиться на такой шаг. Да с такой должности. Надо иметь мужество. И для семьи это непросто.
— Да, Полина Максимовна, все очень непросто. Что поделаешь? Жизнь подбрасывает такие повороты, что никакой фантаст не придумает.
— Плохо, конечно, что вы здесь, семья — там.
Будто нарочно, Полина ни разу не произнесла слово «жена». Хоть именно ее имела ввиду, когда говорила про семью, поскольку дети, конечно, уже взрослые, у них своя жизнь, им, возможно, нужна родительская квартира. А вот жена — неизвестно как себя поведет, какие у нее отношения с мужем, бывшим высоким начальником. А может, развелись? Вырвал все из сердца и приехал на родину… Однако же не говорит о разводе. Или не хочет так сразу раскрываться. Такие мысли сновали в голове женщины-вдовы.