Сахута почувствовал, как усилился ветер, продувает насквозь. Дул ветер с Бабьей горы — значит, чернобыльский, значит, принесет холод, может, и морозец выскочит. Он завел мотоцикл и через несколько минут был у родительской хаты. Тормознул перед воротами, заметил возле калитки велосипед, похожий на тот, на котором приезжал в лесничество Иван Сыродоев. На ловца и зверь бежит, подумал Андрей, надеясь на встречу с бывшим финагентом.
Из хаты вышла Марина, обрадовалась брату, обняла. Была она в старой, но не замызганной фуфайке, на голове серый теплый платок. Андрей с радостью отметил, что Маринины глаза не смотрят на мир с прежней невысказанной тоской старой девы и морщинки-лапки под глазами разгладились, — значит, хоть на склоне жизни не обминуло старшую сестру женское счастье.
— От, хорошо, что приехал. А то я все думаю, как ты там. Один, как волк. Пошли в дом.
За столом сидели уже в добром подпитии Бравусов и его сват Иван Сыродоев. Они тоже выразили шумную радость, увидев Андрея. Хозяйка принесла тарелку и рюмку, Бравусов налил ее до самых бережков, как любили говорить в Хатыничах. Андрей пригубил рюмку и отодвинул в сторону. Все принялись уговаривать, чтобы выпил до дна.
— Нет, братцы, спасибо. Я за рулем. Нужно засветло доехать.
Узнав, что он ехал через новый мост в Саковичах, Бравусов уверенно заметил:
— Никаких гаишников тут нет. Пост милицейский только за Белой Горой. А в зоне — гуляй, Вася. Хвактически, едь куда хочешь. И водки пей, сколько влезет. Надо ж выводить шлаки радиоактивные… Водка, хвактически, помогает. Расщепляет ети проклятые нуклиды. Поэтому и живем в зоне. Хвактически, пьем, гуляем. И никуда не убегаем.
Андрею не хотелось слушать пьяную болтовню, однако и спросить сразу про ту неудачную охоту не получалось.
Сыродоев начал разговор сам.
— Влип я, Матвеевич, на старости лет. Влип в неприятную историю. Да, кажется, выкрутился.
Вот что уяснил Сахута из его путаного рассказа.
Лося они завалили под Белынковичами, возле деревни Белый Камень. Первым выстрелил Сыродоев, сохатый бежал дальше, хоть и начал хромать. А потом лупанул дуплетом Костя Воронин, и громадный лось грохнулся на землю как подкошенный. Привез охотников в лес Семен-магазинщик. В последнее время он работает сторожем на конюшне, ему проще было взять лошадь. И Семен имел ружье-одностволку, но не успел из него пальнуть. Они принялись снимать шкуру с трофея, и тут их накрыла инспекция с милицией. Спасая себя, Костик Воронин заявил, что лесничий Сахута разрешил им охоту. «Вот почему звонил прокурор», — понял Андрей.
А потом был суд. Сыродоев и Семен уговорили Костю взять вину на себя, обещали помочь уплатить штраф, клялись, просили, молили, несколько дней поили самогоном, чтобы Костя выручил их, чтобы не позорить себя на старости лет, своих детей не срамить. Костя заявил на суде, что он был инициатором охоты, что сам дуплетом застрелил лося и всю вину берет на себя. Приговор был таким: выплатить тысячу четыреста семьдесят рублей за причиненный ущерб лесному хозяйству. Деньги немалые, поскольку зарабатывал Костя около сотни в месяц. Примерно такую же сумму получал пенсионер Иван Сыродоев, еще меньшую пенсию имел Семен. Недаром говорят люди, что легко одалживать деньги: берешь чужие и на время, отдаешь свои и навсегда. Легко было приятелям-браконьерам обещать, давать клятвы — обещание рот не разорвет, а платить деньги — все равно как отрывать от сердца.