Выступающий принялся сумбурно объяснять, что в субботу на спиртзаводе произошла некая поломка, потому и браги не было, но сегодня завод работает, фермы будут обеспечены «бурдой».
— А директор спиртзавода есть?
— Он в отпуске. Главный инженер замещает. А он почему-то не приехал на планерку, — пояснил первый заместитель председателя.
— Разберитесь, что у них там случилось.
Ракович рассчитывал провести планерку оперативно, без тягомотины. Но тут поднялась дебелая русая женщина, начальник районной племенной станции:
— Анатолий Николаевич, есть проблема. Не все колхозы закончили выбраковку больных лейкозом коров…
Тут подхватился главный ветврач района, принялся разъяснять ситуацию. Ему стал возражать главный зоотехник. Наконец с этим вопросом разобрались: определили, кто и когда обязан доложить председателю о принятых мерах. Затем начальник милиции и прокурор затеяли спор. А суть вот в чем: некоторые кооператоры хотят торговать в больших деревнях, а участковые инспекторы милиции их прогоняют.
— Пусть приобретают лицензии и торгуют. Никого не надо гонять, — решительно сказал Ракович.
В это время ожил телефон, стоявший справа от Раковича. Звонил Николай Шандабыло из Могилева.
— У тебя планерка? Закончишь — позвони мне. Есть дело.
Как только председатель положил трубку, кто-то крикнул из зала:
— Может, насчет пущи? Как вы думаете, Анатолий Николаевич? Что там произошло? Что ети три зубра утворили? Где мы теперь живем?
— Мы живем в независимой Беларуси. Ну, а дружить будем со всеми. Потому и создано Содружество Независимых Государств. А вообще, у меня такая же информация, как и у вас. Услышал утром краткое сообщение. Будут напечатаны материалы… Смотрите сегодня телевизор. Должны и показать, и рассказать. Дело — очень серьезное. Ну, а наше дело — исполнять свои обязанности, — после короткой паузы Ракович добавил: — Доить коров нужно при любой власти. Печь хлеб и обогревать квартиры. На этом все. Спасибо. До свидания!
Расходились неторопливо. Ракович слышал: все говорили о «беловежских зубрах». У каждого была своя мысль, высказывались теперь смело, как то и подобало гражданам независимой страны.
К Раковичу подошел директор лесхоза, сказал, что у него вакансия главного лесничего открывается с десятого, значит, с завтрашнего дня, можно ли оформлять Сахуту?
— Конечно, можно. Когда оформишь, зайдешь с ним ко мне.
Идя в кабинет, Ракович подумал: «От с кем надо поговорить о беловежских событиях. Он многое знает. Знакомых полно в высоких кабинетах. Может, с кем успеет переброситься словом. Теперь люди КГБ не боятся».
В кабинете набрал номер Шандабылы и услышал знакомый глуховатый густой баритон.
— Что ты долго заседаешь? Небось, про беловежский договор спрашивали?
— Так, разные проблемы. Хотя спрашивали и об этом. А я знаю то же, что и они. Может, у вас больше информации?
— Пока что ничего не знаю. Одно ясно, что дело темное. Наломали они дров. И беды будет много. Первая жертва уже есть. Георгий Акопян умер. Думал, бедолага, запустить завод.
Областной начальник поведал дальше, что в субботу ездил к Акопяну в больницу, поговорили, выглядел он неплохо, собирался выписываться. Утром услышал сообщение из Беловежской пущи. Поспорил с соседом, отставным полковником, вышел в коридор, внезапно схватился за сердце и осел на пол. Позвали доктора, сделали укол. Но уже не спасли.
— Создайте районную комиссию. Похороны организуйте как следует. Информируйте меня. Если удастся, приеду.
На этом Николай Артемович распрощался. Ракович сидел, будто окаменевший. Он знал, что Акопян серьезно болен, но о его смерти и мысли не допускал. У него было столько энергии, столько желания закончить строительство цементного завода. Всплыл в памяти ужин на Беседи. Акопяну тогда сделалось плохо, напугал он всю компанию. А в Москве в тот вечер арестовали руководителей ГКЧП. А вот теперь беловежские соглашения, кончина Советского Союза.
Смерть своей великой страны сын армянина и русской, муж белорусской женщины, советский человек и настоящий интернационалист — Георгий Сергеевич Акопян пережить не смог.
Районная траурная комиссия прилагала усилия, чтобы достойно проводить в последний путь директора завода, но семья Акопяна решила похоронить его в Могилеве, рядом с отцом. Ракович даже тихо обрадовался: все же меньше хлопот, направил в Могилев своего заместителя, делегацию от цементного завода.
От забот Анатолий Ракович избавился, но мысли об Акопяне не оставляли его и на второй день, и на третий. Сперва вздохнул с облегчением: не придется быть на похоронах, не приедет Николай Шандабыло, а его приезд всегда заканчивался сильной пьянкой. Областной чернобыльский начальник любил говорить: оптимизм, хорошее настроение и добрая чарка победят радиацию. Вот чем это кончилось для Георгия Акопяна. Должно быть, генетически его нутро было запрограммировано на виноградное вино, а не на сорокаградусный напиток. Да Акопян и спиртом не брезговал: крепким питьем он снимал стресс и расщеплял радионуклиды. В последнее время, до его болезни, Акопян и Ракович встречались почти ежедневно. Строительство завода, бесконечные проблемы сильно сблизили их, не раз под конец дня снимали вместе стресс.