И Костя вынужден был держаться. Через неделю его вызвали на партбюро и влепили строгий выговор — за прогул, за пьянку. Особенно распекал его председатель сельсовета Иван Сыродоев. На то имелись две причины: Сыродоев давал Косте рекомендацию и потому нес моральную ответственность за своего «крестника». А во-вторых, позвонил председатель райисполкома Николай Шандабыло: мать Хадора пожаловалась на зятя — напился, избил Ксеню, сестру Николая. Поэтому Сыродоев сурово сказал Косте: «Еще раз обидишь жену, упеку в тюрьму, сгниешь там».
Месяца три Костя не пил. А под Новый год разговелся: подстрелил с мужиками на охоте кабана, и замочили свеженину. Ружье он получил в качестве премии за добросовестный труд. И охота Косте полюбилась. Дома по хозяйству зимой хлопот мало, дети не плачут — вольный казак. Двустволку на плечи и пошел. Частенько приносил зайцев. Ксеня научилась готовить зайчатину: тушила ее со свеколкой, добавляла сала, поскольку одно заячье мясо терпкое и слишком постное. Лицензий никто из деревенских охотников не покупал.
Теперь, когда Костя приходил домой пьяным, Аксеня молчала, зато назавтра уже уедала, как могла. Костя божился-молился, что больше не будет пить, и неделю-другую держался, а потом снова набирался, как свинья грязи. Больше всех уговаривал его Данила Баханьков, директор совхоза. А его упрашивала жена Нина, она и Костю родного и единственного брата, просила держаться. Костя обещал, но слова сдержать не мог. И в конце концов председатель вынужден был снять Костю с бригадирства. Дал ему старый, добитый трактор: не хотел руководить, будешь ремонтировать. Трактор Костя привел в порядок, весной больше всех напахал земли. На жатве больше всех намолотил зерна, но на прежнюю должность путь был закрыт.
Так и дожил Костя Воронин до октября 1986, когда рванул чернобыльский реактор. Хатыничи не подлежали обязательному отселению. Потом начали переселяться семьи с маленькими детьми, а тогда в соседнюю деревню Белую Гору потянулись специалисты, механизаторы, доярки. Переселился и Костя с Аксеней. И вот уже промелькнуло пять весен после Чернобыля. Если бы не эта неудачная охота, можно было бы терпеть и дальше, тянуть житейский воз без особой радости.
Чем больше Костя думал, анализировал свое положение, пытаясь найти из него выход, тем сильнее злился на Ивана Сыродоева. Так уговаривал перед судом, дескать, раскинем штраф на троих и выплатим, только возьми вину на себя, поскольку именно от твоего дуплета лось свалился. Теперь Косте казалось, что именно Иван Сыродоев, бывший финагент, заведующий фермой, председатель сельсовета — виновник всех несчастий и бед в его жизни. Советская власть раскулачила Костиного деда Осипа, из-за этого отец пошел служить в полицию — мстил Советам. Из-за этого Костя рос сиротой, страдал в детстве, через всю жизнь несет клеймо «полицейского выблядка».
Обида, ненависть, собственная беспомощность, затравленность толкали Костю Воронина на месть. Это желание крепло, жаждой мести наливалась Костина душа, как густеет летним днем темная грозовая туча.
XIV
События в Беловежской пуще поразили Андрея Сахуту своей неожиданностью. А показались они неожиданными, может, потому, что в последнее время реже читал газеты, еще реже смотрел телевизор. Но теперь, анализируя все, что произошло, он убеждался: ничего неожиданного не случилось, все давно назрело. После развала КПСС все конструкции Советского Союза зашатались, заскрипели, как немазаный воз. Все республики объявили о своем суверенитете, все стали самостоятельными. Кремль утратил влияние на экономическое и политическое состояние Беларуси, как и остальных союзных республик. Прибалты же раньше всех хлопнули дверью и помахали рукой на прощанье. Разбежались по своим квартирам.
Августовский путч распахнул двери настежь. И как птицы из клетки, самостоятельные государства вырвались на волю, будто застоявшиеся, окрепшие телята на весеннее солнышко. На простор, где вольный ветер щекочет ноздри, ласкает шерсть. Никто не знал, какая жизнь настанет в отдельных квартирах. На своем хлебе, со своими богами в красном углу. Но все: начальники и подчиненные, горожане и сельчане, седые ветераны и безусые юнцы — надеялись на лучшую жизнь. Те, кто готовил развал Союза, сделали все возможное и невозможное, чтобы жизнь в СССР стала невыносимой, чтобы прощание с «нерушимым» было без особого сожаления. Да теперь уже никто не спрашивал у народа, поскольку он уже высказался на мартовском референдуме за Союз. Но результаты того всенародного опроса мало интересовали закоперщиков-разрушителей. Спокон веков властители мира поворачивали и направляли народ туда, куда им, властителям, хотелось. А народ «безмолвствовал». Так, по мысли Сахуты, произошло и в декабре 1991 года.