— Но откуда ты идешь? Из моря? Ветер принес тебя обратно ко мне? — спросила она, когда смогла говорить связно, все еще цепляясь за руку Роберта, словно тот мог исчезнуть в любой момент.
— Ничего романтичного, к сожалению, я иду из «Корабля на Якоре».
— Но как? Почему? Когда?
— Это длинная история.
— Я хочу услышать ее всю. Почему ты не пришел к нам? Мы так горевали о тебе.
— Я сюда пришел вскоре после полудня. Я шел к викарию, чтобы поискать тебя там, но Мэри-Хоуп сказала, что видела, как ты направлялась к морю, вот я и пришел сюда за тобой.
Теперь Изабелла рассмотрела Роберта получше. Он был очень бледен, с тенями под глазами, а правую руку все еще держал за бортом куртки.
— Расскажи мне, что случилось.
— Я должен как можно скорее увидеть Холландов.
— Расскажи мне дорогой.
— Меня подобрал французский люггер. Как тебе это нравится? Один из тех, что нелегально перевозят товары. Они перевернули меня вниз головой, вылили из меня морскую воду и лили в глотку контрабандный бренди до тех пор, пока я не пришел в себя. Через двадцать четыре часа я сообразил, что со мной. К тому времени они уже прочно стояли на якоре в бухте недалеко от Булони. Я лежал в каюте, укутанный в одеяла. Они спасли мне жизнь.
— Они знали, кто ты?
— Нет, слава Богу. У меня в кармане оказались документы на имя Мориса Дюпона. Я был еле живой, но у меня хватило сообразительности сочинить им историю о том, как я поссорился со своей шайкой, что в меня стреляли и выкинули за борт. Контрабандисты все это проглотили, потому что такое случается довольно часто. Они были даже симпатичными. Но, тем не менее, я остался голым, в чем мать родила, а сил — не больше, чем у больного кота, вряд ли я был способен защитить себя. Одежда моя исчезла, как и те деньги, что оставались у меня. Но они были так добры, что нашли мне вот эти довольно уродливые вещички, и время от времени приносили мне еду. Единственное, что не входило в их планы, так это совершить специальный рейс к берегам Англии ради моего спасения. Меня бы здесь не было, если бы одно срочное дело не заставило их снова переплыть Ла-Манш, пока море спокойное, и вот я здесь.
— Это невероятно, я все еще не могу поверить, — выговорила она.
— Знаешь, кто был первым, кого я встретил, ступив на берег вчера вечером и кто спорил с моими парнями по поводу контракта? Джонти собственной персоной! И он узнал меня даже в этом виде. Я тут же подумал, что погиб, что он меня выдаст. Но он хоть и нахмурился и забрюзжал, и глядел на меня волком, но держал рот на замке, иначе меня отправили бы обратно во Францию, потребовали бы выкуп, и мне страшно подумать, как высказалось бы по этому поводу Министерство иностранных дел.
— А что же ты расскажешь в Уайтхолле, Роберт?
— Все зависит от того, какие слухи туда просочились.
— А ты расскажешь им обо мне и Люсьене?
— Не хотелось бы. На все вопросы отвечай, что мы были в сверхсекретном отпуске эти последние шесть недель.
Изабелла рассмеялась, слишком счастливая, чтобы о чем-то беспокоится.
— Мэриан никогда не поверит этому, как и твой отец.
— О, Боже, а папа тут при чем?
— Мне сказали, что Мэриан послала за ним и он приехал из Гленмура.
— Ну вот, и эту проблему придется решать.
— Я собиралась заказать место на завтра в карете на Лондон. Я попрошу Джо заказать два места.
— К черту все! Я иду в гостиницу «Святое Спасение». Мистер Лэмб все для нас устроит. Мне не терпится избавиться от этих шмоток. Ты заметила, что они пропитаны запахом тухлой рыбы? Как по-твоему, не побежит ли викарий сразу мыться?
Эпилог Канун Нового года 1803
— Не верю ни единому вашему слову, — заявил Дэвид. — Вы приезжаете в наемной почтовой карете, ты выглядишь так, что краше в гроб кладут, а Изабелла качается, как былинка на ветру, без всякого багажа и хотите, чтобы мы поверили, что вы только что вернулись после шестинедельного отдыха? Знаешь ли, Роберт, этого недостаточно. Не кажется ли тебе, что ты должен рассказать нам, что на самом деле произошло?
На следующий день после того, как карета привезла их на Арлингтон-стрит, они сидели в кабинете у Роберта. Прошли первые моменты радостного волнения, всеобщего, включая родных, слуг и собак, ликования и возбуждения. Наступило время объяснений, а их-то, по разным причинам, Роберт не очень хотел давать.
— Извините, но и правда, рассказывать нечего.