Молодой граф Орнис
Есть глаза у земли и неба Есть они у реки и ветра. Вспомни, где ты сегодня не был, Промахнулся дверью, наверно. Может быть, и спеша и срочно, Торопясь успеть на прощанье, Спутал утро с волшебной ночью, И мечту принял за обещанье... Иль, в погоне за ветром дальним Ты умчался за край надежды? Но, в погоне за идеальным, Этот мир остается прежним. Может быть, забредя куда-то, Чтобы путь не забыть обратный Расчертил ты сны на квадраты И запутался в координатах? Есть глаза у реки и снега, Есть они у травы и тени. Вспомни, где ты сегодня не был, Прочитай свои сновиденья.
Часть первая.
Молодой граф Орнис
У лунатика и гения Нет друзей. В час последнего прозрения - Не прозрей. М. Цветаева.
Фиолетовый щит-джунарг был украшен изображением грифона - наверное, это было первое, что Миреон, ныне граф Орнис помнил в своей, пока еще недолгой жизни. Но детство, казалось бы, прошедшее вот только, вспоминалось лишь яркими вспышками, эпизодами, которые разделялись между собой чем-то таким, что осталось там, в детстве, а юноше уже непонятно и недоступно. Ему было чуть больше трех лет, когда он ухитрился потеряться в родном замке. Вообще-то, такое было невозможно: аппаратура замка следила за каждым его обитателем, родители и воспитатели могли точно знать, где находится в замке любое одушевленное существо. Но это лишний раз показывает, что для трехлетнего карапуза, не знающего слова "нельзя", нет ничего невозможного. В тот день его нашел фамильный домовой. Фартолод, как почему-то назвал его отец. Сам себя он никак не называл - хотя они и говорили. Или не говорили, потому что Миреон не помнил, чтобы он что-нибудь произносил - но он прекрасно понимал, что имеет в виду маленькое серое существо и оно, судя по всему, тоже прекрасно его понимало. Это был не единственный раз, когда он общался с домовым - но единственный раз, когда он побывал у него в жилище. Позже он приходил к его кровати, и они долго разговаривали - так же, почти без слов. Вернее будет сказать, "они понимали друг друга". Кроме домового, имени которого он тогда не знал (при том понимании, каким они пользовались, имена значения не имели), у него было мало друзей. Разумеется, система воспитания, принятая в замках ларов, не допускала изоляции - но на юном Миреоне и здесь случилась неувязка: он с большим трудом заводил легкие, ни к чему не обязывающие отношения - а к другому не были готовы его сверстники. Воспитатели помучились, да и опустили руки. Тем более - к тому времени Миреону как раз исполнилось семь - исчезла его мать. Он тогда не разобрался, что с ней случилось и почему, просто она пропала, на отца было страшно смотреть, начала появляться какая-то родня, которую Миреон в лучшие-то времена терпеть не мог, а сейчас просто убегал и прятался, и хотел только, чтобы его оставили в покое. Когда ему было двенадцать, его больше всего пугала мысль, что отец приведет кого-нибудь, вместо матери. Он даже рискнул заговорить с отцом об этом, но тот ушел от разговора, заверив только, что "этого никогда не будет". Он никогда не пытался сблизиться с отцом - наверное, потому что отца почти никогда не бывало дома. Родителей в детстве заменял домоправитель Орсад, молодой антланец. Он и дворецкий, молчаливый и важный даже с молодым Миреоном Гаррат, вот и все, кого он видел около себя все детство. Он не тяготился этим порядком - наверное, потому что о любом другом знал только со стороны; он видел как живут его приятели, поскольку с девяти лет обучение частенько проводилось совместно с другими - иногда только с ларами, иногда и с ларами и с антланцами. О том, какую роль в его воспитании сыграл маленький домовой, он до поры не догадывался. А потом отец пропал - говорили, на "Синей жемчужине" в Море мрака. Ему тогда было все равно, где и на каком корабле. Шесть лет опекунства он почти не появлялся в маноре, благо, дел было более чем достаточно. В завещании отца говорилось, что Миреон должен отучиться три года на а-физика - потом он может выбирать себе любую другую специальность. Зачем это нужно, в завещании не объяснялось. Разумеется, выбор специальности был добровольным, и если бы Миреон все-таки отказался, его выбор приняли бы - но он и не подумал идти против воли отца. Весь мир сжался для него до нескольких лабораторий, а все остальное потеряло всякий интерес. * * * - Магистр Марсус к Его Небесному Великолепию лорду Миреону графу Орнису! - дворецкий весь лучился от важности. - Я же просил, Гаррат. - Таково ваше положение, мой лорд. Вы сами говорили, что спорят с положением... - Только глупцы. Вот теперь я узнаю своего Гаррата. Только прими во внимание, что порядки здесь устанавливаю я. Марсус умнее меня, и мне хотелось бы, чтобы к нему здесь относились с надлежащей почтительностью. Глупо же спорить с очевидным - еще глупее, чес спорить со своим положением, - быстро произнес он, видя чуть поднявшиеся брови слуги. - Будет выполнено, Ваше Небесное Великолепие, - чопорно произнес он, показывая, что не вполне согласен с молодым господином, но знает свое место и подчиняется. - Проводи магистра в малый кабинет, - и он быстрыми шагами вышел. * * * - Что ты думаешь о заговоре? - спросил Миреон, когда оба уселись на диван. Он достал было сигарету, но в последний момент подумал, что это как-то слишком уж обычно, традиционно. Поэтому он не стал прикуривать, а просто нацелил белую палочку на Марсуса. - А что тут можно думать. Весь Магистериум бурлит, особенно антланцы. Многие думают, что они вскрыли проблемы, которые надо было озвучить давным-давно. - Это несомненно. Но озвучить-то проблемы нетрудно, а что потом? - А потом... если хочешь мое мнение, то это, как обычно, попытка решить проблему в лоб, причем самым дурацким из способов. - И это верно, но все же? - А почему ты не пригласил Петераса, он бы сейчас засыпал тебя историческими примерами... - Потому и не пригласил. Я хочу предложить тебе авантюру. И не хочу, чтобы он раньше времени об этом знал. За историками присмотр... особо жесткий. - Он обидится. Я бы точно обиделся. - У меня есть причины, когда я ему все объясню, он поймет. В любом случае, ты будешь первым, кто выслушает мои доводы... но... - Что? - Понимаешь, это серьезно. Я рассчитываю на твою помощь? - Ты сомневаешься? - Только в себе. Поэтому я прошу - возражай. Разбей меня. Вдребезги. И не бойся обидеть. - Ага, разобьешь такого... я думал ты будешь просить оставить все в тайне. - Само собой, и это тоже. Но в тебе я не сомневаюсь, а вот в себе... - Тогда начинай! - сказал Марсус, доставая из воздуха сигарету. - Знать бы, с чего... - С конца. Ты хочешь затеять авантюру - рассказывай, какую? - он лихо махнул сигаретой и она зажглась. - Я хочу посмотреть, что происходит на Нериаде. - Так, а потом? Когда нас поймают и... - И что? Я не собираюсь нарушать каких-либо законов, установлений. И нас не за что будет ловить! - То есть, ты собираешься не лететь туда, потому что, даже проскочив незамеченным в одну сторону, у нас вряд ли будет шанс так же легко вернуться. - Нет, конечно. Я не собираюсь никуда лететь. Я собираюсь открыть портал. Из тех, что когда-то были открыты. - Они перестали работать в незапамятные времена. - Не все. Тот портал, что в Демуре, он работал. - Ты хочешь сказать... Миреон поднял руку, и в то же мгновение в нее влетела небольшая черная коробочка до тех пор стоящая на полке. - Ты взял из музея? - Скопировал - я ведь все-таки лар, на меня даже смотреть не стали. Это прототип той самой виманы, которая затеяла весь сыр-бор в Демуре. Она устарела, стала музейным экспонатом, но... если увеличить ее, и можно повторить попытку. - Ты не воспроизведешь режимы, в которых она работала, - пробормотал Марсус. - Мне и не нужно. Был еще один портал, ты же помнишь. - На Коргал. Но там не было никакой виманы. - А вот и была. Один из орбиталов, которым пытались долбить несчастного Ройла, судя по логам как раз тогда отбуксировали по синхронной орбите в один из соседних секторов, и он две недели болтался не на месте. Между прочим, проход в Коргал находится точно на экваторе, как раз под синхронной орбитой. Но этого никто не заметил! - То есть, ты хочешь сказать, что орбитал тоже там, на твоей полке? - Нет, эти орбиталы нестандартные, их не матрицируют - в лучшем случае, воссоздают по записи в компьютере. Но сам факт дал мне вторую точку, от которой можно было продолжать рассуждения. И даже... - Что? - Дойдя до этого места, я впервые заинтересовался, почему у нас все так тупо: вроде бы нас учат думать, вроде бы мы даже неплохо углубляемся в проблемы - а вот, просматриваем то, что лежит на поверхности. Ты знаешь, что такое апейрон? - неожиданно спросил он. - Ну, это все знают. По словам Кондери, апейрон - это то, чего нет и в то же время, все, что только есть - и сразу. - Совершенно верно. Согласно разработанной Кондери модели, у нашего пространства, того что мы называем причинно-следственной связью, есть восемь резонансных точек. - Одна из них, это и есть апейрон. - Ага, потому что ее проще всего использовать. Взять свернутые самой матерью-природой вихри причинности, удерживаемые собственной частотой, и сделать с их помощью невозможное возможным. Допустим, в пробирке кислород - но есть ничтожная вероятность, что там фтор. А с помощью апейрона можно поднять вероятност