жестом выразил крайнее неодобрение. Миреон почему-то без вопросоов открыл дверь - хотя, конечно, нужно было бы сначала проверить воздух на пригодность для дыхания. - Ваше Небесное Великолепие! Лауры! Сюда на машинах нельзя! Простите великодушно, здесь ходят ножками! Прошу прощения, лаура! Служитель отведет ваш брагант. Вам заказана ложа? Понятно, ничего, есть свободные. - Вы что-нибудь понимаете? - прошептал Петерас, едва слуга закрыл за ним дверь ложи. - Дрон ничего такого не показывал, - таким же шепотом ответил Марсус. - Эх, аппаратура осталась в браганте. - Воображаю, как бы ты смотрелся со своей коробкой на спине. - Пустили же нас в походных костюмах. - Мальчики, я понимаю, что это последствия шока, но нельзя же быть такими слепыми... - Ой. Ты нас переодела... а я и не заметил, - удивился Марсус. - Давайте лучше осмотримся пока без аппаратуры! - Один вопрос. Кара-ла, ты догадываешься, где мы находимся? - спросил Миреон. - Нет. Даже идей не возникает. Только... я уверена почему-то, что это тот самый мир, в который мы шли. - Мне почему-то кажется, что ты говоришь не все. - Тссс, давай смотреть! Легкий шум в зале, над которым нависала ложа, тем временем стих, свет еще больше померк, музыка начала что-то плавное а слева дохнул голос - непонятно, мужской или женский, но пронизывающий до костей - и не словами, а какой-то нечеловеческой устремленностью: Настала ночь, и сжался мир вокруг Уже не мир, а так, кусок, осколок. И призрачен, и неизбывно-долог, И небо замыкает черный круг. Ему ответил другой голос, откуда-то справа и уже явственно женский: Собери сухие ветки, Оторви клочок рассвета, Зачерпни ладонью света Прожитых минут. Разгоняя ночи небыль, Пусть огонь взовьется к небу, И растает, словно не был, Оставаясь тут. И снова вступил первый голос: Но что-то там, за гранью черноты На нас глядит загадочно и строго. Из ниоткуда в никуда дорога Из ночи в ночь, вдоль тьмы и пустоты. Теперь они пели оба и медленно выговариваемые слова, казалось звучат с двойной силой. Будут в сумрак блики литься, Будут отблески на лицах, Будут тени шевелится Взмахом темных крыл А вокруг, холодной ночью, Ненаписанною строчкой, Непоставленною точкой Темный мир застыл. Второй голос пропал, теперь звучал только первый, звучал затихая, как будто у него не было сил: Нет расстояний, есть лишь темнота. Нет времени, вокруг чернеет вечность, И ночь, и пустота, и бесконечность - На тонкой грани черного листа. - Нам пытаются что-то сказать, - шепотом произнес Миреон. - Знаешь, в мире есть много зла, есть великое зло, но я никогда не слышала, чтобы странников просто вот, за здорово живешь приглашали в такие места. Все, что не зло - все это делают существа - люди или нет. - Я читал истории о чудовищах, жертвы которых блаженствовали, пока их пожирали, - поддержал его Петерас. - Так, мальчики, я вижу, что это иллюзия, но... во-первых, давайте прислушаемся, что оно хочет. А во-вторых... - Что? - Если есть возможность дотянуть до конца балла, может быть, нас доставят домой? - Если только подадут иллюзорный экипаж? - Да нет, неужели ты не видишь, что эти картины извлечены из памяти всех нас - а значит, это нечто большее, чем просто иллюзия. Слушай, - она повернулась к Миреону, пойдем потанцуем! - Я не умею, да и зачем? - Затем, что я хочу! И не заставляй меня искать причины, знаешь же, что найду. Она схватила юношу за руку, и в два шага они оказались за красноватом диске в углу балкона - это был лифт, и он скользнул вниз и в сторону, и в следующий момент те же голоса начали вальс. Ночь словно звезды погасит мечты, Осень сменяет зима. Снег тихо-тихо летит с высоты, И серебрятся дома. Но навевает сны первый снег, Светлыми стали в ночи, Пройденный день, прожитый век, Веток опавших лучи. - Ты имеешь понятие, что женщины любят, чтобы их обнимали немного крепче, да и немного ниже не помешало бы... - Но... - Знаешь, когда ты пластал меня голою на столе, ты был существенно смелее. - Ты бы видела со стороны, как тебя колбасило на этом столе. - У меня отняли все, даже боль. Когда ты взялся за этого... боль была как возвращение жизни. Никогда не думала, что буду радоваться такой боли. А теперь расслабься и обними меня покрепче - честное слово, я тебя не укушу. Там у меня зубов нет. Зимняя песня над миром звучит, Мягко, и будто звеня. Тучами скроются звезды-лучи, Ночь и покой храня. Вспомни о прошлом несколько слов, Было оно, и прошло. Снег скроет память несбывшихся снов, И сохранит в ней тепло. - На Таларе нет снега. Только на Сильване. - Да не путайся ты в смысле слов, откройся им, постарайся дать возможность сказать нам, что оно хочет! Эти снежинки из детства пришли, Сквозь океаны тьмы. Нежные капли ушедшей весны Станут покровом зимы. Может быть, у него стало что-то получаться - во время очередного круга показалось, что среди стоящих у стен мелькнуло знакомое лицо. Очень знакомое. Тают снежинки как прошлая жизнь, Словно осколки сна. Будет зима еще долго кружить, А за зимою - весна. Снежный покров над прошлым не тронь, И, ради будущих дней, Эту снежинку возьми на ладонь, Спой колыбельную ей. - Знаешь, я бы не прочь повторить, - сказала Кара-ла, когда они остановились. - А мне показалось, что я видел вот нам, у стены графа Гэйра. Друга моего отца. Слушай, ты уверена, что мы не умерли? - Стала бы я с тобой танцевать, если бы мы умерли. Там, знаешь ли, эти радости уже не котируются. Но уже начался новый танец, и когда они добрались до противоположной стороны зала, там уже никого не было. - Что будем делать? - Давай потанцуем еще. Мне кажется, что я что-то чувствовала, и потом... неужели тебе не нравится? - Я не верю в добрых дядюшек, которые устраивают пышный праздник для блудных детей, даже не пытающихся возвратиться домой. - И я не верю. Но я вижу, что нам пытаются что-то сказать выбирая из памяти - моей, твоей, Марсусовой, может быть, даже графа Гэйра - самые яркие и светлые воспоминания. - А почему пытаются сказать? Почему бы просто не взять и не сказать? - А это первое граничное условие - значит, тот, кто хочет сказать не умеет говорить. И он находится здесь, потому что там мы ничего не слышали. Ну где твое научное мышление? - Научное мышление? - Миреон демонстративно зашарил по карманам, - а, наверное оно испугалось хонгов. - Не будете во мне зверя, а то он проснется и убежит? - рассмеялась Кара-ла. - Постой. А что, если "оно" просто не может сформулировать слова, и показывает образы, наиболее адекватные ситуациям, которые он хочет описать - с поправкой, разумеется, на то, как он их видит? Тогда мы можем просто отрезать все остальные семантические слои, кроме явного содержания картинки? - Ну вот, а ты говоришь, убежало! Продолжай. - Из того, что нам показали здесь, я могу выделить только графа Гэйра. Конечно, если я не ошибся. - Давай считать, что ты не ошибся. Чем он характеризуется, прежде всего. - Он встал на пути у Великого Мастера. Он исчез, хотя известно, что он жив. - Так. И мы исчезли - застряли. Может быть, он тоже попал к хонгам? - Да ладно, мало ли в этих мирах всякой дряни. Хорошего мало, а дряни... подожди! Я, кажется, догадываюсь. Это - сигнал бедствия! - От кого, от графа Гэйра? - Может быть и от него. Может быть, просто использован образ "пропавшего". А весь этот бал - образ дома. Пойдем, скорее, к нашим! * * * В ложе они обнаружили только Петераса, Марсус отправился искать их брагант. Внизу танцевали что-то быстрое, и свет ритмично пригасал под музыку. - Можешь с ним связаться? Пусть возвращается. Есть кое-какие идеи. - Мне тут нравится, - сказал Петерас. - Вот и я думаю, это или сигнал о помощи или ловушка, - сказал Миреон. - По-моему, сигнал о помощи должен содержать членораздельную информацию, - меланхолически заметил мальчик. Музыка теперь играла что-то не танцевальное, и все тот же голос выводил: Тихо падает снег, приглушая осенние звуки. Где-то у горизонта сгорает туманный закат. Оседают на желтые листья и память и руки Капли древней зимы, что нежданно вернулась назад. В этих крохотных искрах зимы вечный сон и свобода, И рождение светлых, холодных и чистых снегов, Сон уставшей листвы, белый саван ушедшего года, Бег плененной реки меж своих ледяных берегов. Где же Марсус? - подумал Миреон. - Хотя, если он не найдет брагант, вся затея потеряет смысл. Туда и вооруженными-то лезть - безумие, даже если получится найти и открыть ворота. А без машины и запаса апейрона, нас можно брать голыми руками. Посмотри, и увидишь меж этих холодных крупинок Белых призрачных замков немой зачарованный сон, Блеск забытых, былых городов, чьи-то лица в сединах, И холодное зимнее солнце ушедших времен. Первый снег укрывает травинки, и память, и руки, Невесом и тяжел, бесконечен, но скоро пройдет. И снежинки летят, заглушая осенние звуки, За холодным безмолвьем скрывая, что завтра нас ждет. Тихо, не скрипнув, открылась тяжелая дверь и появился Марсус. - Вот твоя аппаратура, - прошептал он, снимая ящик со спины. - Побоялся там оставить. Есть новости? Миреон вкратце рассказал. - Ясное дело, ловушка. Хотят, чтобы мы вернулись. - Им невыгодно, чтобы мы возвращались. Им выгодно, чтобы мы нашли отсюда выход, в который они смогут за