В этот день Эристор был еще более чутким и разве что пылинки не сдувал с будущей жены, чем довел ее почти до белого каления. Ночью она не выдержала. Тихонько отбросив одеяло, в кромешной темноте она прокралась к его ложу и робко присела рядом. Стыдясь и ругая себя за похотливость и полное отсутствие гордости, она осторожно просунула руку под его одеяло и повела рукой вдоль крепкого мужского бедра.
— Тир, — простонал рыцарь, который и не думал спать и уже давно с замиранием сердца прислушивавшийся к сопению и беспокойной возне любимой. — Я и так вот-вот взорвусь.
— Ну так взорвись, — прошептала она ему в самое ухо, и от ее горячего дыхания он задрожал так, что Тир почувствовала это.
Однако вместо того, чтобы потянуться к ней и обнять, он рывком перевернулся на живот и вцепился в подушку.
— Я больше не привлекаю тебя? — прерывающимся голосом все так же тихо спросила Тир. — Конечно, я теперь такая толстая и уродливая…
— Глупышка, — он легко погладил по вздрагивающей спине. — Я желаю тебя так, что скоро, наверно, мозоли от весел на обеих моих руках покажутся нежными весенними цветочками…
— Почему это? — недоуменно переспросила Тир.
Эристор вздохнул, что-то пробормотал себе под нос и, наконец, объяснился:
— Я дал обет не прикасаться к женщине, пока не сделаю тебя своей законной женой…
— Что?
— Я не могу его нарушить, понимаешь…
— Так зачем ты сделал подобную глупость? — вскричала она в полный голос, что прозвучало в тишине спальни, до сих пор нарушавшейся лишь негромким шепотом, как гром среди ясного неба.
Тир вскочила на ноги и, решительно топая, ушла к себе в постель. Повозилась, устраиваясь, а когда уже все стихло, и Эристор облегченно перевел дух, вдруг выпалила:
— А теперь представь, что бы ты, дурак здоровенный, с этим делал, если бы я тебе отказала! — мстительно выговорила она и отвернулась от ошеломленного открывшимися перспективами Эристора.
На исходе февраля в большой дом Тир опять приехал Снорри из клана Белого лиса. Синеглазый и светловолосый, он шумно отряхивался от снега, которым его запорошила, быть может, последняя в этом году метель.
— Здравствуй, господин Снорри, — застенчиво приветствовала его Тир, и тот, прищурившись, смерил ее взглядом.
Она изменилась. И дело было не в том, что стал еще больше живот. Изменилось выражение глаз. Тир была счастлива. И что-то подсказывало, что причина этого в высоком черноволосом лесном, серьезно и настороженно смотревшем на гостя. Снорри встретил его взгляд. С минуту эльфы — лесной и снежный — изучали друг друга, словно испытывая. Тир занервничала и уже собиралась заговорить, когда Снорри шагнул вперед, протянув руку:
— Ну, здравствуй. Как хоть звать-то тебя?
— Эристор Дориат, — он ответил на рукопожатие.
— А я сосед этой красавицы, Снорри Белый лис. Каким ветром к нам?
— Встречным, — кривовато усмехаясь, ответил Эристор.
Снорри улыбнулся в ответ — так же криво — и перевел взгляд на Тир:
— Я так понимаю, что теперь-то уж мне точно ждать нечего, госпожа моя?
Та качнула головой, стрельнув счастливым взглядом на любимого.
— Жаль… Тот поцелуй я забуду не скоро… Не хмурься, Эристор Дориат. Он был ворованный, а не дареный. Когда свадьба?
— Весной. В моем доме на землях лесных.
— А как же малыш?
Эристор усмехнулся.
— Похоже, это будет не то пятое, не то шестое поколение признанных бастардов на семейном древе Дома Красного дуба. Видно, такова уж наследственность.
— И ты?
— И я. И дед, и прадед… Отец вот подсуетился — ему удалось родиться уже после свадьбы своих родителей. Правда, всего через три месяца.
— Так ты, значит, забираешь ее…
— Мы будем приезжать, правда?
— Как пожелаешь, госпожа моя. Девочка должна знать родину своей матери.
— Это будет мальчик.
— Хорошо, пусть мальчик, — примирительно проговорил Эристор, нежно обнимая Тир за плечи.
Снорри смотрел на них, и легкая печаль проступала на его лице:
— Я рад за тебя, госпожа моя. Надеюсь, вы проживете долгую и счастливую жизнь вместе. Любовь редкая птица. Храните ее, кормите сытно, поите сладко и… не держите на сквозняке.
— Спасибо, — Тир порывисто шагнула к Снорри и, сжав запястья его крупных рук, быстро поцеловала в уголок рта, а потом так же стремительно отошла.