Восемь драгун без суеты рассыпались редкой цепью вдоль гребня горки, вытягивая из седельных кобур ружья. Николай, чья позиция оказалась в центре, проверил индикатор давления в рукояти револьвера. Стрелка упиралась в край зеленого сектора. И полный барабан свинцовых пулек. Прекрасно…
– Целься!
Хокандцы у дороги закончили строиться и двинулись вперед двумя линиями. Их было много больше, и они намеревались охватить русских с флангов. Помешать этому последние были не в силах. И все же…
– Целиться по концевым!
За драгунами была удобная позиция, с которой враги выглядели как мишени на стрельбище, и огонь русские открыли первыми. Захлопала пневматика. Два… три сипая обмякли в седлах, один тут же мешком свалился наземь.
– Второй залп!
И тут хокандцы ответили. Они стреляли на скаку, и ружья у них были хуже, но второй справа драгун со стоном выронил карабин, схватился за грудь…
– Пли!
Ответным залпом удалось выбить еще двух сипаев, а дистанция к тому мигу сократилась до сотни метров.
– Палаши вон!
Капитан первым подал пример, переложив револьвер в левую руку и обнажив клинок.
– В атаку!
Кавалерийский устав запрещает атаковать вниз по склону. И вверх тоже. Жаль, нельзя попросить врага спуститься на равнину, чтобы все было по правилам…
Два конных отряда сшиблись ближе к макушке холма. Дронов выстрелил в первого хокандского всадника, промчался мимо него, рубанул второго, но тот успел отбить удар… Схватка завертелась каруселью, сползая вниз, к подножию. Командовать было уже нечего и некому, потому Николай рубил, парировал, стрелял, успевая краем глаза следить за общим ходом боя. В какой-то момент револьвер хлопнул сжатым газом вхолостую, и офицер просто отбросил его, поудобней перехватив поводья освободившейся рукой.
– Йи-хи-и! – Налетевший справа сипай промахнулся саблей мимо капитана и случайно рубанул по шее его коня. Тот дико заржал, вставая на дыбы: драгунских коней обучали плохо, и боли они боялись почти как «гражданские». Дронов успел ощутить миг, в который скакун потерял равновесие, и высвободить ноги из стремян. Когда несчастное животное, не успев встать на четыре копыта, начало валиться, офицер оттолкнулся и прыгнул – неуклюже, боком. Боком же и шлепнулся на каменистую землю, сильно стукнувшись виском. Удар вышиб из него дух, перед глазами поплыли цветные круги, однако Николай нашел в себе силы перекатиться на спину, зашарить ладонью в поисках выпущенного при падении палаша. На него упала тень – один из сипаев остановился над лежащим русским, заслоняя солнце. Замахнулся коротким копьем… И выронил его: стрела с коричневым оперением вошла ханскому гвардейцу под мышку. Еще одна вонзилась его лошади в бок, и та заплясала, забилась, унося раненого наездника прочь.
Сглотнув, Николай повернул голову и увидел, как из-за пригорка лавиной вылетают легкие киргизские конники, осыпая хокандцев градом стрел и пуль, как им навстречу прорываются уцелевшие драгуны… Капитан испустил вздох облегчения и отключился.
Глава 3
Свет больно резал глаза, и Дронов, едва подняв веки, тут же зажмурился. Высвободил из-под одеяла руку, с силой потер переносицу – будто это могло помочь.
– Ну слава те господи, – проворчал кто-то рядом. – Как себя чувствуете, Николай Петрович?
Капитан, сделав над собой усилие, проморгался как следует и огляделся. Оказалось, что лежит он на кушетке в небольшой чистой комнате, а рядом с ним на табурете устроился поручик Горшков – его зам по драгунской роте, здоровый лысоватый мужик с вислыми усами. Через неплотно задернутые шторы на высоком стрельчатом окне пробивались лучи солнца – было никак не меньше полудня.
– Ох, Остап Кириллович… – Дронов поморщился. – Как будто полночи пил, а полночи дрался… Это что ж я, в госпитале?
– Угу. От щедрот господина коменданта на ваше выздоровление выделена одна из четырех палат для тяжелобольных, самая приличная. Хотя доктор говорит, у вас все цело. Просто головой треснулись.
– И долго я?..
– Вчера вечером привезли, сейчас уже обед. Меньше суток. По-моему, вы и спали больше, чем без сознания валялись. Гоняли же себя до седьмого пота в последние дни – вот тело-то и улучило момент, чтобы отдохнуть, пока хозяин херувимчиков считает…
– И ты все это время тут торчал?
– Нет, всего час сижу. Мы хотели всей ротой по очереди дежурить, да доктор убедил, что беспокоиться не о чем. Велел после обеда заходить.
– Спасибо, братцы… А остальные как? – Николай сел в кровати, подоткнув под спину подушку. Он чувствовал себя вполне здоровым, но ужасно разбитым – ныли суставы, ныли виски, ныло все, что только может ныть, кроме зубов, а руки-ноги двигались крайне неохотно.