И очень сомнительно, что это могла быть сама Кронария. У той желание написать что-либо вообще возникало крайне редко, а уж такое-то… – Лабус вцепился в кончик носа – откровенное признание, полностью снимавшее вину с главного подозреваемого в тяжком преступлении, а потому невинно казненного Дартона Орстера!
Лабус ещё раз перечитал бумагу. Занимательное чтение, только совершенно не понятно, когда письмо появилось на свет – внизу не стояло никакой даты. И если Кронария написала его до страшных событий в Большом Зале, то она явно тронулась умом, но такого за ней Лабус точно не замечал. Значит, сей шедевр был написан после её ареста…
Кончик носа грозил оторваться и оставить своего владельца с уродливой дыркой в центре лица. Лекарь оставил страдальца в покое и со своими размышлениями перенёсся на маленький диванчик у ярко пылавшего камина. Кряхтя, он откинулся на подушку и надолго замер, прикрыв глаза.
…Если Кронария сделала своё признание сразу после ареста, то оно наверняка должно было находиться в бумагах Дворца Правосудия. И Аврус Гентоп, Главный судья Нумерии, надёжно припрятал бы этот документ в своих тайных архивах – слишком уж однозначно он указывал на всю предвзятость самого непредвзятого суда в мире.
А если она всё же каким-то непостижимым образом смогла переправить из Саркела эту бумагу во дворец? То кому она могла здесь предназначаться? И почему ею никто не воспользовался, пока был жив Палий и вся эта тёмная история с несостоявшимся Наследником была ещё кому-то интересна?
Правда, Палий умер слишком уж быстро, и если кто-то строил серьёзные планы по устранению Галигана, то вполне мог и промахнуться. Но кому вдруг понадобилось уничтожать этого великовозрастного шалопая и бабника? Лабус не рискнул снова ухватиться за свой нос и принялся теперь за ухоженную бородку, в которой трагические события последних недель добавили седых прядей.
Освел, Галиган Освел… Насколько лекарю было известно из местных слухов и сплетен, тот вполне был доволен своей ролью наследника огромного состояния лангракса Триании, и дворцовые интриги его волновали только в одном случае – если в них была замешана женщина. Молодая и хорошенькая женщина, по возможности не отягощённая супружескими проблемами.
Боги Истинные, что же тогда могло означать это тщательно спрятанное письмо?! Палий был мёртв и покоился в своём богатом склепе. Кронария также была мертва и закопана в безымянной могилке на кладбище для преступников в долине Туманов, прямо за спиной правого Близнеца. Даже несчастный маленький Аруций, причина и повод всех этих страшных событий, тоже умер, так и не успев понять, что же хорошего есть на этом неласковом свете. Все они исчезли, а странная бумага осталась. И если её никто не уничтожил, значит, ей ещё предстояло сыграть свою роль…
Напряжённые умственные усилия не принесли Лабусу чётких ответов на возникшие вопросы, и он, снова прикрыв глаза и взявшись теперь за кисточку на поясе своего балахона, решил зайти с другой стороны – кто мог положить это признание в книгу?
Прислужников можно было отбросить сразу. Он ни разу не видел, чтобы кто-то из них что-то читал или тем более писал. Образование в Нумерии не являлось обязательным, и только богатые жители могли позволить себе такую роскошь – обучать своего отпрыска грамоте. Поэтому юноша, умеющий писать и читать, мог с лёгкостью найти себе менее тяжёлую и куда более оплачиваемую работу, чем день-деньской мыть, чистить, скрести и убирать бесконечные коридоры и залы дворца Повелителя.
Главный книгочей тоже отпадал, но в этой комнате трудились ещё и несколько писцов. Они аккуратно вели множество нужных в жизни каждого государства книг, вписывая туда выдачу литов на ежедневные нужды Дворца и особые траты Повелителя и всех членов семьи, расходы на проведение самых разных празднований и учёт всего поступившего во Дворец из всех ланов Нумерии.
Для этих же целей особые книги имелись у каждого министра, Главного смотрителя дворца, Главного распорядителя охоты, и даже у него, Главного лекаря Повелителя, была своя книга, где он должен был регулярно отчитываться, сколько и каких растений он приобрёл для лечения местных обитателей. Единственные, кто не пользовались услугами этих писцов, был министр тайного приказа Тостин Арвидол и командующий армией Нумерии доланит Турс Либург – в их ведомствах имелись собственные писцы.
Следовательно, любой из перечисленных господ и их помощников мог спокойно заходить в читальню и брать здесь любую нужную ему книгу. А уж положить в неё бумажку – это вообще было делом секундным. Кряхтя, Лабус поднялся с дивана и, заложив руки за спину, начал мерить шагами комнату, периодически хмыкая и морща лоб. Склонившиеся у столов писцы вначале с любопытством наблюдали за ним, а потом, видя, что лекарь в сотый раз проходит мимо, продолжили заниматься своими делами.