Мирцея, оставив в покое не оправдавшую её надежд часть тела мужа, принялась за другую, тоже никогда не отличавшуюся особой изобретательностью и изощрённостью.
– А ты слышал, что твой племянник Динарий приударил за младшей дочерью Беркоста, и, говорят, небезуспешно – девица вполне созрела и будет только рада побыстрее раздвинуть перед ним ноги…
Рубелий рывком сел и уставился на жену:
– Откуда ты знаешь? – Дыхание перехватило, и слова с трудом выдавились из пересохшей глотки.
Мирцея скривила губы. За столько лет жизни он так и не понял, что в этом дворце ей становилось известно всё.
– Птичка на хвосте принесла… Рубелий, да об этом знает каждый кухонный мальчишка!
Голова будущего Повелителя опустилась, и Мирцея почти услышала, как в ней тяжело заворочались жернова неподъёмных мыслей.
– Я одного боюсь, мой милый, что эта гадюка, которую ты сейчас на груди греешь, погубит тебя, как и Палия! – Видя, что муж усиленно пытается думать и ничего ей не возражает, женщина приободрилась. – Ты же сам слышал, как он ловко – одним словом! – отвёл смерть от своего непутёвого сынка. Хотя именно тот, я больше чем уверена, и наставил рога твоему самодовольному братцу. И Беркост знал это! Ведь Главный сигурн не мог не знать, что творится у него под самым носом!
Рубелий, окончательно выведенный из умиротворённого состояния, вскочил и, сопя и чертыхаясь, начал натягивать штаны. Завязка никак не желала пролезать в петлю, и он, призвав всех дьяволов на непонятно чьи головы, оторвал её совсем.
– Сваргова погибель! Ну, вот при чём здесь его шалопай?! Да любой отец поступил бы так же! Вечно ты к нему цепляешься… Мустин умело руководит… моим государством, и, несмотря на все чудачества покойного Палия, оно процветает! И будет… процветать.
Мирцея посмотрела на мужа как на недоумка, который рискнул выдвинуть научную теорию.
– Согласна. Процветает… сам Мустин Беркост! Да раскрой же глаза! Таких убогих праздников и церемоний, как в последние несколько лет, я не припомню даже в те годы, когда вы воевали с пиратами Солонии! И когда невиданно холодное лето оставило без урожая всю Нумерию! И когда наводнение смыло половину городов по берегам Вананги и страну заполонил голодный и нищий сброд! А он отстроил себе новый дом – неприступную крепость, которая легко выдержит любую осаду твоего, кстати, голодающего войска!
Оставив в покое штаны, и так не собиравшиеся падать с его объёмистого брюха, Рубелий подскочил к окну и уставился на свинцовую, сливающуюся с таким же небом гладь залива. От недавнего удовольствия не осталось и следа. Как бы ему ни хотелось в это верить, в словах жены правда была. Он и сам многое видел, но за спиной брата не собирался ничего предпринимать. Вот когда он станет Повелителем…
Рубелий молчал долго. Мирцея тоже замолчала, давая мужу возможность додумать возникшие мысли, которые тягуче-медленно ползли в его голове, заполняя все имевшиеся там закоулки.
Но даже если жена и сто раз права и Мустин Беркост в связке с Грасарием становился крайне опасным, сделать его сейчас своим прямым противником было в высшей степени безрассудно. Нет уж! Вот чего-чего, а осторожности у него, Рубелия Корстака, было предостаточно!
Решив для себя, что Главным сигурном при нынешнем раскладе разумнее все-таки оставить Беркоста, Рубелий повернулся к жене:
– Змей он, конечно, и ещё какой! Но… пока он мне нужен, дорогая. Мустин слишком силён, чтобы сейчас делать из него врага.
Лицо Мирцеи оставалось бесстрастным. Она и не думала, что Рубелий так сразу решится избавиться от Беркоста.
– Он будет оставаться сильным, пока ты будешь от него зависеть. Пойми это наконец! Необходим преданный тебе, и только тебе Главный сигурн, который не станет прислушиваться к чужому мнению и будет достаточно богат, чтобы не лазить в твой карман, как последний воришка.
Рубелий удивлённо уставился на жену:
– И ты даже знаешь, кто это?
Мирцея склонила голову, всё ещё раздумывая, стоит ли произносить сейчас имя любовника, но, видя, что Рубелий заинтересованно ждёт, рискнула и как можно небрежней произнесла:
– Ну-у, если делать ставку на молодых, вполне мог бы подойти Галиган Освел…
Буря разразилась немедленно. Рубелий начал дико орать и метаться по комнате, круша оставшуюся мебель. Одновременно он поливал жену такими отборными ругательствами, какие сделали бы честь любому портовому грузчику. Ошарашенная Мирцея, узнавшая о себе за несколько минут много нового и интересного, даже не пыталась вставить слово в этот неиссякаемый поток.
Одно стало совершенно ясно – недалёкий муж неизвестно откуда, но знал о её отношениях с Галиганом всё. Ну, или почти всё. И ему хватило терпения скрывать это, несмотря на бурливший в его душе гнев, – помощь и советы Мирцеи были несравнимо важнее пикантного семейного скандала. Да и выставленные на всеобщее обозрение рога если и не помешали бы натянуть корону на голову, то смотрелись бы весьма комично. Великое наследие Корстаков, будь оно трижды неладно!