Я зачем-то резко встала и зажигалку зажала в кулаке. И стояли мы так несколько секунд – близко-близко, словно танцевать собирались. Я смотрела на нее, каждую черточку впитывая, будто на войну провожала и боялась забыть... Я чувствовала ее дыхание и запах ее... Я могла прикоснуться к ней невзначай – так близко стояли мы.
- У вас есть зажигалка?
Есть. У меня есть зажигалка. Господи, спасибо тебе за то, что у меня есть дешевая пластмассовая китайская зажигалка, купленная в газетном киоске! Я кивнула, согнула руку в локте и разжала кулак. Она улыбнулась, шепнула спасибо и взяла зажигалку, дотронувшись до моей ладони кончиками пальцев. Отошла на пару шагов, прикурила, вернула зажигалку и...
...Не уходи...
Ушла.
Я стояла, словно истукан, смотрела, как она пересекла зал, подошла к двери, глянула на часы, остановилась на мгновение, развернулась, подошла к угловому столику, села, кивнула официантке и ПОСМОТРЕЛА НА МЕНЯ. Не мимолетно, равнодушно скользнув взглядом. Задумчиво. Словно держала меня в ладони, решая – отпустить или на булавку и под стекло.
- А прелесть этих маленьких парижских улочек...
Моль потянул меня за руку и усадил рядом.
Бесчисленное количество раз я представляла нашу встречу. Как остроумна и интересна была я в этих вымышленных диалогах! Как свободна и смела! И сейчас, боясь встретиться с ней взглядом, проклинала собственную трусость. Страх мелким бесом носился по венам; придумывал миллион причин, по которым мне нужно было с радостным интересом слушать штампованные описания красивейшей из столиц, вместо того, чтобы подойти к Ней...
- ... там на углу есть очаровательное кафе, и цены вполне приемлемы, - Моль был в ударе. Или просто очень пьян.
А у меня кружилась голова от счастья, от страха, от взгляда ее задумчивого. Бешено колотилось сердце и при каждом «сейчас я встану и...» ухало испуганно в пропасть. И вспомнилось мне:
...я на вершине крутого, почти отвесного спуска. Бликуют под зимним солнцем новенькие пластиковые лыжи – гордость и радость моя. Где-то там, внизу у склона маленькие разноцветные фигурки идут спокойно по проложенной ранним утром лыжне. А здесь – холодный злой ветер и выбор: рвануть вниз по страшному необъезженному склону или развернуться и тихонько уйти, признав свое поражение. И голос тренера за спиной:
- Если коленки дрожат – даже не суйся. Вынесет на первом повороте. Вниз ты, конечно, прибудешь, только вопрос, в каком виде... Сказал, оттолкнулся легко и помчался-полетел, взметая серебристую снежную пыль. А я стояла, щурясь от слепящего искрящегося снега, собирая по каплям, лелея и пестуя в себе уверенность. И уходил постепенно страх, и сердце перестало ломиться в ребра, и склон казался не таким уж страшным и крутым. Заскользили сперва тихонько, постепенно набирая скорость, новенькие лыжи. Набросился на меня ледяной встречный ветер. И птицей билась одна-единственная мысль-молитва: я доеду...
И на последнем повороте дрогнули колени, пропала уверенность, и затопил меня жаркий душный страх...
И тренер, помогая мне собирать обломки новеньких лыж, сказал:
- Начиная что-то, иди до конца. Не уверена, что дойдешь – не начинай.
Теплым летним вечером под шелестящий голос Моли искала я в себе уверенность, чтобы дойти до конца. И обжигал мне щеки ледяной злой ветер заснеженной вершины.
«Когда я увидел твои глаза, я почувствовал, что начинается жизнь...», - герой черно-белого французского фильма издевался надо мной с экрана маленького убитого телевизора, каким-то чудом уместившегося на перекошенной деревянной полке под потолком. Моя жизнь могла закончиться, так и не начавшись. Ибо, какой смысл в жизни без смысла? В жизни с утраченным смыслом? Будет кочевать по свету пустая оболочка, словно воздушный шарик – болтаться на тонкой ниточке рядом с кем-то и дергать периодически за палец, на который ниточка намотана – отпусти, мол... Отпустит, удержит... Не велика разница. Как в детской загадке-шутке: то потухнет, то погаснет. Моль замолчал, очевидно, выцарапывая из недр своего богатого лексикона очередное прилагательное. Прошедший мимо официант поздоровался с кем-то за моей спиной. В изрядно опустевшей бутылке бесновался коньячный джинн и клялся в исполнении желаний за мизерную плату – еще по пятьдесят и – мир у ваших ног! Не нужен мне мир, полцарства и конь в придачу. Моя раскрутившаяся, словно мячик на веревке, жизнь замедлила свое бешеное хаотичное движение, найдя, наконец, пристанище в мягких женских ладонях. И когда Она, глядя мне в глаза, подняла вопросительно бровь и слегка улыбнулась, я поднялась и, не выдумывания никаких причин, не ища оправданий, не вытаскивая из закоулков памяти затертых сальных историй и вычурных цитат, отправилась прямиком на этот взгляд. За моей спиной бурчал вдохновенно Моль, не заметивший моего ухода. Ласкал длинными крахмальными пальцами темницу коньячного джинна, пытался выманить того в дымный гомон разгулявшегося кафе. Джинн игриво подмигивал и предлагал еще по сто.