Отдав эти приказания, она вернулась к нам, деликатно придерживая подол, чтобы на него не попадала щелочь, летящая из под здоровенных черных кораблей, в которые она была обута.
— Леди-сай, спасибо за предложение гостеприимства, но нам правда надо…
— Поесть — вот что вам надо, — сказала она. — Мы посидим здесь, у дороги, чтобы не портить вам аппетит. Потому что я знаю, что рассказывают о нас в Галааде, да-да, все мы это знаем. Думается мне, мужчины говорят такое про каждую женщину, которая решается жить сама по себе. Это заставляет их усомниться, так ли многого стоят их молоты.
— Мы не слышали никаких…
Она засмеялась, и грудь ее заколыхалась, как море:
— Это очень вежливо с твоей стороны, юный стрелок, и очень умно, но меня не вчера отлучили от груди. Мы вас не съедим, — ее глаза, такие же черные, как башмаки, лукаво блеснули. — Хотя закуска из вас, пожалуй, вышла бы знатная, — что из одного, что из обоих. Я — Эверлинн из «Благодати». Аббатиса милостью Божьей и Человека-Иисуса.
— Роланд из Галаада, — сказал я. — А это Джейми, оттуда же.
Джейми поклонился, сидя в седле.
Она снова сделала книксен, на этот раз склонив голову, так что крылья шелкового чепца на миг закрыли ее лицо, как занавес. Пока она вставала, в открытые ворота проскользнула крошечная женщина. А может быть, она была нормального роста. Возможно, она казалась крошкой только на фоне Эверлинн. Ее платье было не из белого муслина, а из грубого серого хлопка; руки она скрестила на плоской груди, а ладони спрятала глубоко в рукава. Чепца на ней не было, но все равно видна была только одна половина ее лица. Вторая половина скрывалась под толстой повязкой. Она сделала нам книксен, а потом спряталась во внушительной тени своей аббатисы.
— Подними голову, Фортуна, и покажи юным джентльменам, что ты хорошо воспитана.
Когда она наконец посмотрела на нас, я понял, почему она держала голову опущенной. Бинты не могли полностью скрыть ущерб, нанесенный ее носу; с правой стороны в нем не хватало большого куска. На его месте остался только обнаженный красный носовой ход.
— Хайл, — прошептала она. — Да будут долгими ваши дни на этой земле.
— А ваши вдвое дольше, — ответил Джейми, и я увидел по страдальческому взгляду ее единственного видимого глаза, что она надеется, что его пожелание не исполнится.
— Расскажи им, что произошло, — сказала Эверлинн. — Ну или хотя бы то, что ты помнишь. Я знаю, что это не так много.
— Это обязательно, матушка?
— Да, — ответила та, — потому что они пришли положить этому конец.
Фортуна с сомнением глянула на нас — всего лишь быстрый взгляд украдкой — а потом снова на Эверлинн:
— А они смогут? С виду они совсем молодые.
До нее дошло, что ее слова могли прозвучать невежливо, и краска залила ту щеку, которая была нам видна. Она слегка пошатнулась, и Эверлинн обвила ее рукой. Было ясно, что она сильно пострадала, и тело ее еще не оправилось окончательно. Крови, прилившей к ее лицу, предстояло немало поработать, чтобы исцелить другие части ее тела. Главным образом под бинтами, полагал я, но одежды на ней были такие просторные, что трудно было сказать, где еще она покалечена.
— Может быть, им еще год или больше не придется бриться чаще раза в неделю, но они — стрелки, Форти. Если они не наведут порядок в этом пруклятом городе, то никто не сможет. И потом, тебе это пойдет на пользу. Страх — это червь, которого лучше исторгнуть из себя, пока он не начал размножаться. Ну, расскажи им.
Она рассказала. Пока она говорила, вышли другие Сестры Благодати. Две несли стол, остальные — еду и напитки, чтобы поставить их на него. Провизия, судя по виду и запаху, тут была получше, чем то, чем мы угощались на Малыше-Гуделке, но к тому времени, как Фортуна завершила свой короткий, но ужасный рассказ, я уже не был голоден. И Джейми тоже, как я понял по его виду.
Это случилось на закате, две недели и один день тому назад. Она и еще одна женщина, Долорес, вышли запереть ворота и набрать воды для вечерних дел. Ведро несла Фортуна, и поэтому в живых осталась она. Как только Долорес начала закрывать ворота, эта тварь их распахнула, схватила ее и откусила голову своими огромными челюстями. Фортуна сказала, что хорошо ее разглядела, потому что в небе стояла полная Луна Коробейника. Существо было ростом выше человека, покрыто чешуей, и по земле за ним тащился длинный хвост. На плоской голове светились желтые глаза с узкими темными зрачками. Пасть была похожа на капкан, полный зубов длиною с мужскую ладонь. С них стекала кровь Долорес. Тварь уронила ее все еще подергивающееся тело на брусчатку двора и побежала на коротких лапах к колодцу, где стояла Фортуна.