— Я развернулась, чтобы бежать… оно схватило меня… и больше я ничего не помню.
— Я помню, — мрачно сказала Эверлинн. — Я услышала крики и выбежала из дома с нашим ружьем. Оно длинное, тонкое, с раструбом на конце ствола. С незапамятных времен оно хранится заряженным, но никто и никогда из него не стрелял. Оно вполне могло разорваться у меня в руках. Но я увидела, как тварь разрывает лицо бедной Форти, а потом еще кое-что. И когда я это увидела, то уже не думала о риске. Я даже не подумала, что могу убить и ее, бедняжку, вместе со зверем, если ружье выстрелит.
— Лучше бы вы меня убили, — сказала Фортуна. — О, как бы я этого хотела, — она села на один из стульев, которые поставили у стола, и слезы хлынули из ее глаз. Во всяком случае, из единственного уцелевшего глаза.
— Никогда так не говори, — сказала ей Эверлинн и погладила ее по волосам с той стороны, где не было повязки. — Это святотатство.
— Вы попали в него? — спросил я.
— Задела. Наше старое ружье выстрелило, и одна пуля — а может, и не одна — сбила у него с головы несколько чешуек. Оттуда потекло что-то черное, вроде смолы. Мы потом видели следы на брусчатке и засыпали их песком, не трогая руками, потому что боялись, что оно отравит нас через кожу. Чертова тварь бросила ее, и мне показалось, что она почти решилась наброситься на меня. Тогда я наставила на нее ружье, хотя из такого ружья можно выстрелить только раз. Потом его надо заряжать через дуло, засыпать в него порох и пули. Я сказала твари, пусть попробует. Сказала, что подожду, пока она подойдет поближе, чтобы все пули попали в одно место, — она откашлялась и сплюнула в пыль. — Наверно, какие-то мозги у нее есть, даже когда она не в человеческом облике, потому что она услышала меня и побежала прочь. Но прежде чем скрыться за стеной, она обернулась и посмотрела на меня. Как будто хотела запомнить. Ну и пусть себе. У меня больше нет зарядов для ружья, и не будет, если их не окажется у торговца. Зато у меня есть вот что.
Она задрала юбки до колена, и мы увидели мясницкий нож в кобуре из сыромятной кожи, пристегнутой ремнем к икре снаружи.
— Так что пусть приходит к Эверлинн, дочери Розеанны.
— Вы сказали, что видели что-то еще, — напомнил я.
Она изучающе посмотрела на меня своими яркими черными глазами, затем повернулась к женщинам:
— Клемми, Брианна, подавайте на стол. Фортуна, помолись, и не забудь попросить у Бога прощение за свое святотатство и поблагодарить Его, что твое сердце до сих пор бьется.
Эверлинн взяла меня за руку повыше локтя и повела за ворота к тому месту, где фортуна оказалась так неблагосклонна к несчастной Фортуне. Мы остались одни.
— Я видела его член, — сказала она, понизив голос. — Длинный, изогнутый, как ятаган. Он подергивался и был полон той черной дряни, которая сходит у этого существа за кровь… во всяком случае, когда оно в этом обличье. Оно хотело убить ее, как Долорес, да, это верно, но оно и трахнуть ее хотело. Трахать ее, пока она умирала бы.
Мы с Джейми поели с ними — даже Фортуна что-то поклевала — а потом сели на коней, чтобы скакать в город. Но прежде чем мы уехали, Эверлинн подошла к моей лошади и снова заговорила со мной.
— Когда закончишь свои дела, возвращайся повидать меня. Я тебе кое-что отдам.
— Что бы это могло быть, сай?
Она покачала головой:
— Сейчас еще не время. Но когда грязная тварь будет мертва, приезжай сюда, — она взяла меня за руку, поднесла ее к своим губам и поцеловала. — Я знаю, кто ты. Разве отсвет твоей матери не живет на твоем лице? Приезжай ко мне, Роланд, сын Габриэль. Непременно приезжай.
Она отошла, прежде чем я успел промолвить хоть слово, и проплыла мимо меня в ворота.
Главная улица Дебарии была широкая и мощеная, хотя мостовая во многих местах была разбита до основания, и жить ей оставалось недолго. Торговля тут шла довольно оживленно, и судя по звукам, доносившимся из салунов, те тоже не пустовали. Но у коновязей мы увидели всего несколько лошадей и мулов. В этих краях скот предназначался для торговли и для еды, а не для езды.
Женщина, выходившая из лавки с корзинкой на локте, увидела нас и уставилась во все глаза. Она вбежала обратно, и из лавки вышло несколько человек. К тому времени, как мы добрались до конторы старшего шерифа — деревянной пристройки к гораздо большему каменному зданию городской тюрьмы — по обеим сторонам улицы выстроились зеваки.