— Давайте подведём итоги, кому что досталось, — заявил бодрым, весёлым тоном. — Акаша, извини, но слово нужно держать. Ты проиграла, а значит…, — многозначительно на неё посмотрел.
— Пороть будете? — безэмоционально поинтересовалась демонесса, не сводя взгляда с Пакуры.
— Шлёпать. По попке. Ремнём, — миролюбиво уточнил, примиряя её с поражением. — Мне почему-то кажется, что тебе это даже понравится. Поэтому, если будешь лежать с довольным лицом, наказывать будет Чха-Ун. Уверен, она не откажется поднять на тебя руку.
Акаша, скосив на меня взгляд, первой уступила в очередном сражении с двухцветной женщиной. Так и знал, что это её отвлечёт, а то так бы и сидела до полного изнеможения. Теперь пришло время для представления. Буду дурить головы доверчивым аборигенам, верящим во всякую мистику. И им будет полезно и мне приятно. Или наоборот.
Достал из пространственного кольца очень старую кожу, на которой был выжжен текст трудового договора, по которому я принимал на стройку работяг. Состоящий из нескольких пунктов. Составленный на русском языке, которым в этом мире владел только я. Хотелось бы в это верить.
Данную кожу притащила Чха-Ун, выкупив у кого-то из шади, что я приказал держать в строжайшем секрете. Никому об этом не рассказывать. Тем более, Акаше или Пакуре. Далее над этой кожей поработала мистическая птица, отчего она стала выглядеть очень древней, загадочной реликвией, посвящённой тёмным богам. Окутанной странной аурой, от которой покалывало на кончиках пальцев.
— Теперь пришла твоя очередь получать честно заработанные «подарки». Держи, — передал Пакуре вырезанный из этой кожи свиток. — Запоминай, что я сейчас скажу. Слово в слово. Потом, глядя в свиток, повторишь с теми же интонациями и в той же последовательности. Как можно точнее. Это важно. После того как закончишь, капни кровью в том месте, где стоит крестик.
— Зачем? — с подозрительностью спросила Пакура, осторожно взяв свиток.
— Затем. Потом объясню. Ты же понимаешь, что у тебя нет выбора. Иначе скормлю твою душу демону. Уж поверь, она не откажется.
— Не откажусь, даже за всё золото Шаль-Аман, — облизнулась Акаша, улыбнувшись так широко, что начал опасаться, как бы у неё челюсть не отвалилась.
Когда нахмурившаяся Пакура, скрывая опаску, повторила текст договора, капнув на него кровью, из-за наложенных на кожу свойств, она тут же превратилась в дым, пахнущий благовониями. Немного манипуляций с пространством и этот дым, словно живой, втянулся в двухцветную женщину. Далее Ди'Туун заставила Пакуру на несколько секунд загореться призрачным, туманным огнём, не причиняя ей вреда.
— Отлично! — по мере возможности постарался скопировать радостную улыбку Акаши. — Клятва была принята. Значит, так… — деловым тоном обратился к демонессе, игнорируя обеспокоенно прислушивающуюся к своим ощущениям Пакуру. — Я сейчас сниму рабский ошейник. Дашь ей оружие, какое попросит. Одежду красных цветов. Флаг города Шаль-Шади. Отсыпешь десять динаров. После чего выведи за ворота и дай хорошего пинка под зад. Пусть проваливает.
Не знаю, кто удивился больше, Пакура или Акаша.
— Куда? — не поняла демонесса, растерянно моргнув.
— Да куда хочет. Без разницы. Потом отправь кунан к башне стражи с её описанием. Пусть ловят. Передай, что это она причастна к разрушению третьего округа Шаль-Аман.
— Господин, вы уве…
— Молчи, женщина, — принялся корчить рожи, подмигивая Акаше.
Пытаясь намекнуть, что так нужно. Причём настолько неумело, что это было замечено, ещё сильнее помрачневшей, Пакурой, зря не считающей себя дурой. Естественно, она заподозрила подвох, который осталось только подкрасить, для увеличения заметности.
— Что было в том свитке? — потребовала ответа.
— Да какая теперь тебе разница, — отмахнулся с деланным безразличием. — Ты свободна, как ветер. Делай что хочешь. Можешь даже на меня напасть. Держи.
Вручив ей свой личный кинжал, оголил шею, подставляя под удар. Даже подошёл ближе, не сомневаясь, что она этого не сделает. Точнее, не позволяя себе сомневаться, а то всё очень плохо закончится. Пакура, боясь совершить ошибку, даже отбросила оружие в сторону. Кинжал жалобно звякнул, ударившись о пол.
— Я никуда не пойду, пока не узнаю, что было в том свитке, — решительно заявила.
В голосе двухцветной женщины послышалось нарастающее напряжение.
— Она никуда не пойдёт, пока мы не узнаем, что было в том свитке, — повторила Акаша с несколько другой интонацией.
— Ты что, дура? — с изумлением, недоверчиво посмотрел на демонессу. — Если не хочешь заполучить её душу, твоё право. Но, не мешай мне обзавестись лавовым тигром. Я хочу тигра, — добавил капризных ноток. — Это будет четвёртый дух в моей личной коллекции, — от этой фразы Пакура непроизвольно вздрогнула. — Я для него уже и кличку придумал. Мурзиком будет. И подстилку подобрал, и седло заказал.
Во взгляде ещё раз медленно моргнувшей Акаши промелькнуло понимание, сменившееся нешуточным энтузиазмом. Она мне поверила сразу и безоговорочно. Вот что значит, заработать правильную репутацию у демона.
— Чего сидишь, полосатая свинка? То есть кошка. Живо покинь этот дом! — приказала Пакуре. — Не видишь, тебе здесь больше не рады. Брысь отсюда.
— Никуда я не пойду, — заявила побледневшая заклинательница лавы, намертво вцепившись в стул.
— Да кто спрашивать будет, чего ты хочешь. Важно, чего хочу я. Не пойдёшь добровольно, хорошо. Исключительно из прирождённого чувства благородства отнесу тебя, как подранную... поверженного врага. Со всеми почестями.
Акаша легко подняла её вместе со стулом. Попыталась вынести из подвала, но Пакура упёрлась в дверной проём.
— Отпусти, проклятый демон, пока я тебе все зубы не пересчитала!
— За своими лучше следи. Кто рвался отсюда сбежать? Лгунья!
С минуту понаблюдав за их вознёй и руганью, решительно рявкнул.
— Прекратить балаган! Хорошо. Утолю твоё любопытство. Что ты хочешь узнать? — якобы сдался, не желая всё это выслушивать.
— Что было в том свитке? — повторила Пакура, пристально вглядываясь в моё лицо.
— Клятва, накладывающая древнее проклятие мёртвых богов, память о которых давно уже стёрлась. Если ты своим действием или бездействием мне навредишь или предашь, то потеряешь всё, чем располагаешь. А я, соответственно, получу твои годы жизни, душу, духа-хранителя, память, умения. Всё. Твоя исторгнутая из тела душа будет мне вечно служить, не зная покоя. Поэтому, как только хоть кому-нибудь раскроешь то, что создаст угрозу для моей жизни, то проклятье сработает. А ты ведь не знаешь, что и кому можно рассказывать, — что было утверждением, а не вопросом. — Какой поступок зачтётся во благо, а какой во зло. Следовательно, уже очень скоро я вновь воссоединюсь с Мурзиком, — сделал мечтательное выражение лица.
— Ах ты мерзкий…, — разозлившаяся женщина принялась грязно ругаться.
Затянув очень выразительную, эмоциональную речь на несколько минут.
— Твои слова звучат музыкой для моих ушей, — поблагодарил за комплименты, когда она взяла паузу, захотев перевести дыхание. — Акаша, будь добра, пригласи сюда нескольких кунан. Пусть повторит при них то же самое. Посмотрим, засчитается ли это за причинение вреда моей репутации и раскрытие секретов.
Уговаривать демонессу не пришлось. Мигом привела троих служанок, оторвав их от работы по дому. В этот раз Пакура начала свою гневную речь куда тише, растягивая слова, с опаской, явно тщательно их обдумывая. Проверяя правдивость моих слов. С напряжением, от которого аж вспотела.
Небольшая, незаметная манипуляция с пространством, духовное чутьё Пакуры было заблокировано ошейником, который я так и не снял, перекрыла поступление воздуха в её лёгкие, до смерти перепугав заклинательницу лавы. С трудом отдышавшись, кашляя, держась за стену, она больше не произнесла ни слова. Глядя на меня с ужасом и ненавистью. Над чем вскоре придётся поработать, меняя её отношение. Но, не всё сразу. Этот эпизод глубоко врежется Пакуре в память, создав убеждение в правдивости моих слов. Зародив страх смерти.