Он уложил в два предложения то, что я выслушивал пять минут. Передо мной сидел один из заводил светской тусовки Шаль-Аллмара. Дари с большими связями, чутьём и непомерным самомнением. Которого Харим почему-то назвал надутой болотной жабой, не слишком-то жалуя. Видимо, по части скандальной репутации недалеко ушёл от наших светских львов и, не к ночи упомянутых, львиц, после встречи с которыми отмыться порой сложнее, чем от краски.
Поскольку переговорить этого франта было решительно невозможно, ограничился коротким обещанием, если вдруг, то сразу к нему, а как иначе. Пока же, я человек бедный, единственное, что могу предложить, кипяток, и то, без заварки и сладостей. Следовательно, ни на что рассчитывать не планирую, злоупотреблять, тем более. От кипятка гордый сын пустынь отказался. С весьма выразительным видом, посмотрев на меня, как на сущего придурка, не понимающего, с кем он разговаривает. Ушёл.
Даже не притрагиваясь к мясу, жадно пожирая его глазами, выждал пару минут. И действительно, появился очередной клиент, желающий меня купить, или же, чтобы я купил его. Какого же было моё удивление, когда вместо ожидаемых слов, для начала, приветствия и благодарностей за гостеприимство, с парой дежурных комплиментов, услышал грубоватый, холодный тон.
— Ты, тот кого именуют Амир из Шаль-Аллмара?
— Верно, — не видел смысла скрывать.
— Тогда вставай и следуй за мной. Сегодня ты будешь спать у наших костров, — с лёгким пренебрежением и скукой.
— У ваших, это у чьих? — опешил от такой наглости.
— Тебе предоставляет свою милость род кундар Самех из клана кундар Гания, — заявил с подчёркнутой важностью.
— Самех? Не знаем мы никаких Самех. Зачем идти. Нас и тут неплохо кормят.
Эх, была бы ложка, обязательно облизал бы, демонстративно, не торопясь. Раз уж не скрывая, показывают клыки, стоит ли манерничать. Бросил быстрый взгляд на хмурого, напряжённого Харима, отмечая, что этого человека он знает, не любит, опасается. Три в одном.
— Ты, презренный, — неназвавшийся дари с серебряным браслетом на руке, упомянул общепринятое обращение к бродягам, — смеешь отказываться от нашего предложения?
— От чьего? От друзей клана бахи Аллмара? — пожелал выяснить их взаимоотношения.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Как и ты, уважаемый, — лениво облокотился на руку, глядя на него из-под полуприкрытых век.
Чувствуя себя в безопасности, пока в темноте оранжевыми огоньками светились глаза Аюни. Подобная грубость разозлила визитёра.
— Что же. Ты сам нас оскорбил. Пусть так и будет. Не вини клан Гания за ответное недружелюбие. Тень крыльев Аллмара уже не настолько широко накрывает пустыню, как раньше. Хватит ли её на тебя? — перешёл к угрозам.
— Мне хватит и чаши вина, и грозди винограда, и щепотки удачи, — мелодично пропел, мысленно добавив. — «И чуть-чуть безграничной власти. Отсюда, до самого горизонта, а там повернуть и ещё столько же, пока не уткнёшься в табличку с надписью, — Это только начало. Не больше. Мне чужого не надо.»
— Посмотрим, как ты запоёшь потом, — посулил непрошенный гость.
Развернувшись, пошёл прочь от костра, ничего и никого не боясь. Прямиком мимо шатров Аллмара.
— Мда, — глубокомысленно вздохнул. — Если женщина хочет поругаться, её не остановит ни армия мудрецов, ни здравый смысл, ни отсутствие повода. Если только тортик. А тортика-то у меня и нет.
Сдаётся мне, в этом спектакле я был лишним. Всего лишь инструментом в каких-то своих закулисных разборках между Аллмара и Гания, которым потребовался повод что-то показать или доказать окружающим. Используя меня как демонстрационный стенд. Надеюсь, не в качестве боксёрской груши для определения силы удара.
В небе послышался шум крыльев крупной птицы, пролетающей над моей головой. "Для совы, несколько тяжеловата птичка. И боязлива, раз в железо-то заковалась. Какие же здесь тогда мыши", — подумал, продолжая сидеть в прежней позе с тем же выражением лица. Не став вертеть головой по сторонам или тем более, задирать вверх.
— Надеюсь, теперь-то всё, — сокрушённо пожаловался обгорающему на вертеле, почерневшему куску мяса.
— Доброй ночи, славному сыну нашей несравненной священной матери Канаан, — услышал спокойный мужской голос.