– Так оно еще живое. – Изи присела на корточки возле длинной рогатой головы.
– Господи, да что же ты лезешь! – воскликнула Нюкта. – Любой раненый зверь опасен.
– Я тя умоляю! – Изи шарила лучом фонарика по туше. – Смотри, ребро торчит.
– Да не хочу я смотреть.
– Ну вообще-то ты должна. Это тоже ты сделала, – сказала Изи с издевкой. – Наверняка был предупреждающий знак, просто ты не заметила, так увлечена была моим воспитанием.
Нюкта тяжело вздохнула и тоже опустилась на корточки перед животным. Кажется, это был молодой олень. Мокрая шерсть в темноте виделась черной, но под бледным лучом фонарика серебрилась и блестела, будто вся из иголок. Животное часто дышало и хрипело. Изи дирижировала, обдавая лучом то красное растущее пятно на крутом боку, то вывернутую ногу с копытцем, напоминающим сейчас полуснятую туфлю. Когда луч осветил морду оленя, животное дернулось, и Нюкта увидела странные алые рога. С них свисала тонкая кожа, похожая на пустые перчатки. От неожиданности Нюкта упала на спину и каракатицей отползла в сторону. На миг почудилось, что это не рога вовсе, а фонтан крови из оленьей головы.
– Ты что творишь? – крикнула она, с трудом поднимаясь.
– Я не нарочно, – откликнулась Изи. – Слушай, надо его добить, чтобы не мучился.
– Как? – Нюкта махнула рукой, отгоняя луч, пляшущий около лица, будто назойливое насекомое.
– Ну, может, горло перерезать. – Изи пожала плечами и снова подсветила морду. – Хотя тут шея шире наших талий вместе взятых.
Олень больше не реагировал на свет, но его подвижные черные ноздри еще раздувались, выкачивая кровь, которая капала на бордовый высунутый язык. Нюкта молча забрала фонарик и по кругу обошла машину. Передний бампер был помят. Еще легко отделались.
– На той заправке я видела топор, где контейнер с песком. Можно вернуться, взять…
– Поехали, – решительно перебила Нюкта.
– На заправку?
– Нет, поехали отсюда.
– Ты шутишь? Так оставим его?
– Оттащить его на обочину мы не сможем, поэтому да, так оставим.
– Вот это ты зверь, конечно! – сердито сказала Изи и убрала с лица мокрые пряди. – Смотри, какой красивый и ухоженный. Он явно из контактного зоопарка сбежал. Может, это вообще его первый день на свободе, как у нас.
– Быстро в машину! – скомандовала Нюкта то ли материнским, то ли отцовским тоном.
Сестры молча уселись в салон. Изи шмыгала носом. Нюкта печально осмотрела пиджак, почти ровесника Изи, и аккуратно разместила его на заднем сиденье, завела мотор, включила печку.
– Между прочим, если бы олень залетел к нам через лобовуху, ты бы сейчас здесь не сидела, – спокойно сказала Изи.
– Ты тоже.
– Отстой. Ты меня сегодня не перестаешь удивлять, – буркнула Изи. – Животное же мучается!
Вдруг Изи встрепенулась, будто что-то вспомнила.
– Стой! Назад! Сдай назад, тебе говорю.
– Ну что еще? – Нюкта медленно дала задний ход.
– Все, остановись! – скомандовала Изи и выпрыгнула из салона.
Рванула к багажнику и закопошилась внутри.
– Ты меня с ума сведешь, – почти шепотом сказала Нюкта в открытое окно и сощурилась в боковое зеркало.
В руке Изи блеснул отцовский топорик, который он возил в багажнике, наверное, еще до рождения девочек. Оружие преобразило Изи. Она двинулась к оленю мягким охотничьим шагом Чингачгука. Что же ты делаешь? Нюкта испугалась, что животное вскочит и покалечит Изи, но почему-то не дернулась с места, а продолжала наблюдать. Слишком маленький топор повис в воздухе и с хеканьем вонзился в плоть. Изи выругалась как взрослая. Попыталась выдрать отцовский инструмент, но быстро сдалась, потеряла интерес к своей гуманной миссии.
– Ладно, пускай остается, – добродушно сказала Изи, усаживаясь в машину и вытирая капли крови с рукава. – Се ля ви, как сказала бы маман.
Дальше ехали молча. Нюкта прокручивала в голове все, что произошло за день, и мечтала только об одном – поскорее добраться до Мары. Изи хотела спать, но сопротивлялась, протирая глаза и меняя позу в кресле. Когда за окном поплыли белесые прямоугольники пятиэтажек, Изи сдалась и задремала. «Лексус» бродил по дворам: обдавал дальним светом закупоренные киоски, хоккейные коробки, скамейки у детских площадок, на которых кучковались взрослые. Нюкта притормозила у жилого дома, на первом этаже которого, если верить розовому неону, располагалась гостиница «Красавица и чудовище». Под козырьком в профиль, кого-то высматривая, стояла грушевидная, сильно беременная женщина и гладила живот. Нюкта вышла из машины и закуталась в пальто, как в одеяло. Когда она взбежала на крыльцо ночлежки, груша развернулась, сощурилась и внезапно отшатнулась в тень.