Стамбул, 1920
Я пламя горькое печали
узнал с тобой в разлуке.
Я на костре печали жгучей
пылал с тобой в разлуке.
Мой взор, твоим клянусь я взором,
иной красы не видел,
Хотя я сотни луноликих
встречал с тобой в разлуке.
Меня красавицы прельщали
и негой и лукавством,
Но верь, я одинокой жаждой
сгорал с тобой в разлуке.
О, сколько слез и крови сердца,
моя луна, я пролил,
О, сколько перлов и рубинов
собрал с тобой в разлуке!
Купцы богатые стремились
купить мои товары,
Я лишь тебе души богатства
вверял с тобой в разлуке.
Меня терзали, но в мученьях
любви не предавал я,
Науку верности я сердцем
познал с тобой в разлуке.
Стамбул, 1920
Горю, в тебя влюбленный,
если не знаешь, узнай!
Люблю, тобой сожженный,
если не знаешь, узнай!
Что мне судьбы жестокость,
соперников коварство?
Сломлю я все препоны,
если не знаешь, узнай!
Не слушай злоречивых,
я чту любви обеты,
Я чту любви законы,
если не знаешь, узнай!
Умру я — к изголовью
ты встанешь — я воспряну,
Тобою оживленный,
если не знаешь, узнай!
Ты локоном летучим
привязываешь сердце,
Я — раб завороженный,
если не знаешь, узнай!
Сопернику на зависть
тебя я поцелую,
Всегда неутоленный,
если не знаешь, узнай!
О, разве ты не знаешь,
что Лахути — скиталец,
Твоим лицом плененный?
Если не знаешь, узнай!
Стамбул, 1920
О, как мне хочется скорей увидеть милую мою,
Увидеть милую мою, отдать ей голову свою.
Давно я с нею разлучен, и тысячи меж нами верст,
Но аромат ее волос я по ночам блаженно пью.
Охвачен пламенем любви, что сам, безумец, я разжег,
Оставив пепел свой ветрам, сгорю я здесь, в чужом краю.
Боюсь, не суждено мне вновь увидеть милый мой цветник,
В постылой клетке заточен, я злой недуг в груди таю.
Я сердцем в школе бытия постиг свободу и любовь, —
Иная мудрость мне чужда, иных я песен не пою.
Стамбул, 1921
Друга утратив, покоя найти не могу, —
Жалоб иных на судьбу принести не могу.
Я услыхал, что друзей предают и казнят,
И запылал, но свернуть я с пути не могу.
Друга душою клянусь: коль злорадствует враг,
Груз бытия своего я нести не могу.
Что мне владыка вселенной, когда на земле
Даже могилы, увы, обрести не могу!
Нет, не надеюсь я на справедливость владык —
К шейху, муршиду[7] и шаху прийти не могу.
Много я россказней слышал про рай и про ад —
У суеверия жить взаперти не могу.
Ты посмотри, как простой меня любит народ,
Что за беда, что в дворцах быть в чести не могу!
Пусть не с мечом я — с пером против гнета пошел
Не говори, что борьбу я вести не могу.
Не удивляйся, что жизнью пожертвовал я,
Вообразить не таким Лахути — не могу.
Стамбул, 1921
Я не ропщу, хоть жребий мой жесток[8]
И путь мой полон бедствий и тревог.
С зарей от зноя укрываюсь я —
Ногтями рою пламенный песок…
Лишь день в колодец запада падет,
Вновь предо мной дорога без дорог.
Мне буря — опахалом от жары.
Всю ночь иду я… Путь еще далек…
Всю ночь иду я, молнией ведом,
А мрак густой пустыню обволок…
вернуться
8
В стихотворении рассказывается о тяжелом переходе через пустыню во время возвращения из турецкой эмиграции в Иран.