— Но мы же настолько сильные! Еще ни один вастак не принес нам вреда, — поднял вождь шишковатый палец. — И не принесет, пока я жив.
— Значит, они организуют ваше убийство.
— Им в этом не преуспевать!
Эолас понял, что разговор начинает походить на перебранку двух стариков, причем если один из них был таковым на самом деле, то второму едва сравнялось тридцать два.
— Мричумтуивая, прошу вас, будьте благоразумны. Мысль о том, что клан может лишиться вашей мудрости, нестерпима. И…
— Хватит, — вполголоса произнес Мричумтуивая. — Тебя больше не хотят видеть в Фикесаллерамнике.
— Как пожелаете, — миролюбиво ответил Эолас, мысленно выругавшись. — Пойду соберу…
— Не пойдешь. — Это что, рычание?
Эолас откашлялся.
— Аналогия. Если клан — ящерица, то я в ней — хвост.
Мричумтуивая не ответил — не из внутренней силы, а из старческого упрямства.
Эолас поднялся и в полной тишине начертил защитный тетраэдр. Затем он представил пыльную комнату — узенькую дорожку между книжными шкафами и письменными столами, — попутно думая о том, что Леднио сохранит свитки в целости до его возвращения. Когда Гиланта сформулировала ответ, Эолас крепко стиснул магию, искупал немного в себе и свободно выбросил в четвертое измерение. Следующий ответ?..
…
Эолас оглянулся; Мричумтуивая выжидал.
Тогда маг легонько повел рукой, и одна из свеч соскользнула со своего места прямо на волчью шкуру.
========== Соло ==========
Гроза длилась целую ночь, однако пути ее были неисповедимы и менялись с тем, как менялось настроение Хейзана. Когда его охватывало отчаяние, буря рыдала, словно узница легендарного Омеласа; когда он пытался прогнать страх, безумие снаружи воплощало угрозу. Временами гроза казалась жалкой; временами — выглядела всесильной и более могущественной, чем сами Великие Сущности, Свет, Сумрак и Тьма — не говоря уже об одном-единственном маге, существующем наперекор ей.
Этот маг пролежал не смыкая глаз всю ночь, честно пытаясь заснуть, но из раза в раз проигрывая битву с собственным телом. Сердце оглушительно колотилось, иногда заглушая даже гром, и он не мог его утихомирить потому, что никогда не изучал такого рода магию и боялся, что остановит биение сердца вместо того, чтобы его замедлить. С другой стороны, порой это казалось лучшим исходом. Например, Хейзан вновь швырнул магию в четвертое измерение раз десять-двенадцать подряд; нет, не исполнившись внезапной надежды, а чтобы заставить голову опять заболеть — ведь это мешало думать.
Иногда он задавался вопросом, спит ли в эту минуту Рохелин — не из мужского интереса, так, из любопытства. Хейзан был уверен: девушке есть что скрывать, и отложенное странствие вне сомнений стало для нее ударом.
Когда ночь перевалила за половину и когда он окончательно потерял надежду хоть немного поспать, то, удобно устроившись среди мешков, сквозь чердачное окно наблюдал за тем, как гроза неторопливо покидает Хефсбор. Стоило рассвету протянуть свои лапчатые лучи к остаткам туч, Хейзан захотел прогуляться.
Спустившись, он обнаружил, что Рохелин уже проснулась; ее профиль вырисовывался на фоне открытого кронглассового окна. Мягкий утренний свет заронил искорки в ее черные как смоль волосы, которые были распущены, за исключением заплетенной возле уха маленькой косички.
— И как я мог забыть, что все странники — ранние пташки?
Рохелин повернулась к нему; ее глаза оказались темными и пыльно-зелеными, как топь.
— Доброе утро.
О эта прямота северян! Хейзан решил последовать ей тоже.
— Чем быстрее отчалим, тем лучше. Пойдем, — постановил он.
— Я остаюсь, — спокойно ответила Рохелин.
Хейзан проглотил глупый вопрос о странствии и кивнул.
— Ладно. Я отправляюсь к одному из местных коллег-гилантийцев. Вообще говоря, перед лицом глобальной катастрофы два мага не лучше одного, но вместе мы хотя бы накидаем новых мыслей… надеюсь.
Пробормотав последнее слово, Хейзан снял с крючка плащ и направился прямиком к двери. Его остановила Рохелин:
— Он, наверное, спит.
Хейзан ухмыльнулся:
— Ты не знаешь магов. Мы еще не ложимся.
Воздух искрился эхом только-только ушедшей летней грозы, так что Хейзан вдохнул полной грудью. Улица, однако, не сияла дружелюбием: колеи, полные воды, да одинокие лужи, набравшие в себя мусора и, разумеется, дохлых крыс (не всегда целехоньких). На другой стороне улицы торговец пытался привести в порядок свой навес, тяжелый от воды и весь дырявый — то ли забыл, то ли опрометчиво не захотел убрать его на ночь. Хейзан ступал осторожно, но все равно, оказавшись на противоположной стороне, обнаружил, что промочил ноги ниже колена. Странный чертыхающийся человек, который каким-то волшебством сушил себе штаны, привлек внимание торгаша, и тот давай умолять незнакомца помочь ему с многострадальным навесом. Некоторое время длился спор; в итоге Хейзан высушил еще и навес, получив в качестве оплаты местонахождение искомого дома.
В паре улиц оттуда он нашел дом с флюгером в виде человека с кожаными крыльями: всякий оседлый маг отмечал свое жилище заради самовыражения и удобства клиентов, что было эффективным до той поры, пока кто-нибудь не решал, что настало время жечь нечестивых колдунов.
Постучав в дверь массивным молотком, Хейзан прождал с четверть часа и собирался уже уходить, разочарованный, но хозяин дома все-таки объявился. Дверь открылась, за ней стоял одетый в черное мужчина за сорок.
— Хейзан? — раздался вопрос после припоминания.
— Ринелд. — Хейзан склонил голову. — Дело срочное. У меня новости, которые совершенно необходимо обсудить с другим магом.
— Гелора, кертиарианка, живет в двух домах к северу отсюда. Она будет рада с тобой поговорить — она месяц не видела мужчины.
— Ринелд, — Хейзан втиснулся в проем, помешав магу закрыть дверь. — Я зверски серьезен. Послушай меня.
Ринелд сощурил чернильные глаза и впустил-таки нежданного гостя.
Они поднялись на второй этаж, в круглую библиотеку с неразличимым снаружи высоким потолком, где маг-северянин предложил Хейзану кресло. Сам Ринелд сесть отказался; то была застарелая привычка человека, который, обладая не самым выдающимся ростом, живет среди высоких людей. Отказался он — отказался и Хейзан.
— Я не уверен, только ли со мной это происходит, — начал он. Ринелд откашлялся.
— Продолжай, — махнул он рукой под мрачным взглядом Хейзана.
— Просто попробуй переместиться отсюда при помощи магии. Куда угодно. Пробуй.
Ринелд посмотрел на него с заметным удивлением, но начал чертить защитный тетраэдр. Его очень светлые, чуть ли не белые волосы казались восковыми в сиянии свечей; лицо, чьи округлые черты обошло северное происхождение, было цвета почти такого же.
Ринелд завершил фигуру и застыл посреди нее. Ничего не произошло; Хейзан сдержал непростительный вздох облегчения.
— Ай, — изрек Ринелд.
Он убрал ненужный тетраэдр и сел в кресло, затем повел пальцами с мозолями на них (взрослый разумный маг играет на лютне?). Одна из шкафных полок отъехала вместе с книгами, и из темного тайника вылетела бутылка.
— Нам это понадобится, — сказал Ринелд, когда бутылка опустилась на стол. После того, как он наполнил кубки, и оба мага попробовали ароматное вино, несомненно вышедшее из погребов Выйреса, Ринелд изучил проблему еще несколькими попытками переместиться и сказал:
— Кто-то или что-то возвело стену между нами и четвертым измерением.
— Ты отмел мысль, что это и есть четвертое измерение, — счел нужным заметить Хейзан.
— Просторы или по меньшей мере Цепь не рушатся, так что да, отмел, — снисходительно улыбнулся Ринелд. Хейзану это не понравилось.
— Наши знания отрывочны, — напомнил он. — Мы не знаем ровным счетом ничего о структуре четвертого измерения; мы даже не знаем, на магии оно основано или просто дозволяет использовать ее таким причудливым способом. Так что оно могло ни с того ни с сего поменяться. Оно может… — он затруднился в том, чтобы логично продолжить начатую мысль. Ринелд наблюдал за его тщением с легкой улыбкой.