Когда они пересекли границу Старого Города, то были встречены кострами — более волшебными по духу, чем флюгер Ринелда. Их окружали люди самые различные — бродяги и странники, ремесленники и торговцы, проститутки и крестьянки. Хейзан не удивился бы, если бы среди них затесалась особа королевской крови. В другое время он молча присоединился бы к одному из костров — и был уверен, что Рохелин совершила бы то же самое…
— Может, подсядем? — Хейзан сам не понял, как слова вылетели из глотки. Они остановились, и люд вокруг ближайшего костра немедленно замахал руками:
— Айда к нам!
Рохелин подняла глаза на Хейзана, глядя несколько озабоченно.
— Может.
Хейзан и Рохелин подошли ближе к костру, подняв этим волну одобрительных приветствий. Двое человек подвинулись, позволив новоприбывшим устроиться поудобнее.
— Кто тут у нас? — задал вопрос худой седовласый человек, чьи глаза сияли, точно два берилла. — Северянка и… странник?
— На самом деле здесь я странница, — улыбнулась Рохелин.
— Я темный маг, — слова продолжили вылетать в мир помимо Хейзановой воли. — Если у кого есть надоедливый сосед, могу помочь.
Костер облетел дружный смех.
— Никогда не видел мага, — произнес кто-то.
— Да видел, — возразил Хейзан. — Все вы часто встречали магов — чаще, чем вы думаете. Подавляющее их большинство просто не знают, что чувствительны к магии.
— А это правда, что одним прекрасным днем все маги услышат зов Великих Сущностей и обезумеют? — присоединился к расспросам другой голос.
Хейзан почувствовал, как по спине карабкается что-то липкое и абсолютно неописуемое, словно обгоревшая жертва страшной казни скребет ногтями по угольям.
— Нет, — кратко ответил он.
— Кроме темных, — уточнил третий голос. — Темные действительно лишатся разума. В конце.
Хейзан тяжело вздохнул. Назвать себя темным и не быть настигнутым — невозможно.
— Это правда. Зато вы никогда не узнаете, каково это — стоять посреди грандиозного пожара. Посреди огня, который жжется, но не сжигает.
— Вечного огня? — спросил седовласый, словно выискивая. Хейзан слышал что-то о такой религии…
— Внутреннего огня.
Молчание овладело людьми, собравшимися вокруг потрескивающего огня, что каждый из них в эту минуту так или иначе почувствовал внутренним.
— Нам пора, — тихо сказала Рохелин и впервые взяла Хейзана за руку.
— Удачи, незнакомцы, — поднял ладонь седовласый, и каждый увидел вытатуированный у него на запястье огненный венок. Адепт Кельдеса здесь, на севере, — в Тиольверинге? Удивительна в наше время жизнь, подумал Хейзан.
— Да укажут вам путь ветры Кельдеса, — промолвила Рохелин в ответ.
Граница между местностью костров и сердцем Старого Города была столь же видимой, как молнии памятной грозы. Узкая улочка, по бокам которой обосновались пустыри с черными контурами развалин, тянулась метафорическим мостом между миром смертных людей и миром, где безраздельно властвует Время. Но длилось наваждение недолго — вдали замаячил еще один костер.
Хейзан и Рохелин пробрались ближе и укрылись в тени, отброшенной одним из немногих уцелевших зданий. Портал находился внутри невысокого лысоватого холма; с их места наблюдения видно было только полуразрушенные ворота, утопленные в земле, и стражников поблизости. Хейзан не верил глазам своим. Семь… восемь стражников на один идиотский портал?!
— Их слишком много. Но я могу попробовать, — сообщил он Рохелин, когда кто-то другой вышел из переулка в нескольких шагах. Хейзан зажал Рохелин рот и затаился, но человек их, казалось, совсем не заметил.
Незнакомец передвигался еле-еле — он был крайне толст и, очевидно, не совсем уверен в том, что делает. Глядя прямо перед собой, на холм, он до сих пор не установил присутствия чужаков; почесав в затылке, толстяк направился прямиком к порталу.
Появление еще одного человека прошло незамеченным даже для Хейзана. Он что-то заподозрил лишь тогда, когда толстяк застыл, и луна высветила ужас на его северном, но одутловатом лице. Следом взгляд Хейзана метнулся за незнакомца; к тому прыжками неслась тень.
Толстяк закричал и бросился бежать — если это можно было назвать бегом — прямо к Хейзану. Что-то со свистом блеснуло в лунном свете, и адская боль пронзила Хейзаново плечо; тот услышал собственный вопль и пошатнулся. Извергая поток ругани, Хейзан дотронулся до плеча; пальцы нащупали рукоятку ножа. Госсов глас!
Глядя на то, как появившийся из ниоткуда незнакомец сползает на землю, толстяк замахал ручонками и выудил из-под рубашки что-то вроде амулета. На глазах кое-как приподнявшегося на левом локте Хейзана и Рохелин, до сих пор застывшей камнем в тени, толстяк поцеловал амулет, накрыл его пухлой ладонью и… исчез.
Рохелин вдруг поняла, что снова может пошевелиться, и, не обращая внимания на стонущего Хейзана, сорвалась с места.
Она понятия не имела, куда бежала, все затмевало изображение того кэанца — он был магом, это она знала наверняка, — который переместился… боги ведают куда, но его это не затруднило! Рохелин вспомнила, что Хейзан был гилантийцем… а, да какая разница, темным магом, так же, как и его не-совсем-друг Ринелд. Так очевидно, кричала она мысленно! Так очевидно!
Внезапно она споткнулась и пропахала коленями землю; это выбило из нее дух, так что ей понадобилось время, чтобы оправиться. Когда Рохелин подняла глаза, то обнаружила перед собой дверь с начерченной на ней корзиной, полной звезд. Внутри что-то перевернулось; Рохелин вскочила и всем телом ударилась об дверь.
— Картул!
Дверь не открылась.
— Картул! Картул! — Нет ответа. — Карту-у-у-у-ул!.. — Рохелин сползла по двери, всхлипывая как ребенок. Села у ее основания, прислонившись спиной к деревянным доскам, и запрокинула голову. Картул, кертиарианин или же сумрачный маг, был далеко-далеко, во многих лигах от Серого квартала — в зеленом и вечно веселом Выйресе.
— Кто там? — Рохелин с трудом расслышала вопрошание сквозь собственный плач. — Кто б ты ни была, ты меня разбудила и я щас выйду и морду тебе начищу!
Рохелин подскочила с крыльца и бросилась бежать — снова. Угрозы незнакомца отдавались эхом в ушах, и не только они; услышанные впотьмах звуки закручивались в водоворот — крик толстяка, свист летящего ножа, стон Хейзана… Что до него, то Рохелин не знала, как и быть — Хейзан лишь добавил еще день к ее ожиданию спустя долгие две недели на одном месте, в то время как она могла найти мага другого рода, да и только.
Еще два дня, поправилась Рохелин. Если он жив, то придет к ней домой… после всего, что произошло, Рохелин не хватало уверенности, а не спалит ли она этот дом дотла.
Тогда она обнаружила, что стоит лицом к нему, а перед глазами мелькают картинки ее бегства. А куда, к слову, подевались костры?..
— Хей! И что такая девчонка делает здесь перед самым рассветом? — раздался голос. Рохелин обернулась и увидела пьяного мужчину, который испражнялся на мостовую прямо под окошком дома напротив. Гримаса отвращения на лице девушки его явно развеселила, и пьяница продемонстрировал улыбку в двадцать, не более, зубов.
— Перед самым рассветом? — вдруг поняла Рохелин и перевела взгляд на свои руки. Из черных они стали синими; она посмотрела на небо и увидела, как оно разгорается зарей в своем сером великолепии, прямо как написано в ее любимой книге — “Плаче Серых гаваней”. — Спасибо…
— А правда, чего ты здесь? — не унимался пьяница. — На шлюху вроде не похожа… у них юбки короче и они их стараются не рвать.
Рохелин уронила взгляд на свои ноги и, топнув, исторгла проклятие.
— И ругаются жестче, — добавил пьяница, натягивая штаны.
Едва заперевшись в доме, который после встречи с пьяным наглецом казался даже немного уютным, Рохелин направилась прямиком в погреб и вернулась оттуда, сжимая бутылку травяной настойки. Она нашла на полках подходящую стопку и плеснула напиток туда; и немедленно выпила. Спирт и горечь резанули горло, так что она закашлялась как чахоточная, но быстро переместились в желудок, где превратились в мягкую теплоту. Рохелин выпила еще одну и предалась раздумьям.