— А-а-а! Попался!
Дикий крик заставил вздрогнуть не только Ветра, но и меня. Обернувшись, я увидел Шамана, схватившего за ухо толстяка.
— Говори, трижды проклятый потомок дикого осла, обокравший своего учителя, где мой любимый халат!?
— Отпусти моё ухо! — завопил толстяк.
— Я сниму с тебя шкуру и сделаю из неё бубен! — продолжил повышая голос обычно невозмутимый Шаман.
— Я великий шаман! — завизжал ученик и попробовал лягнуть своего мучителя.
— Кто шаман, ты? — отпуская толстяка и поднимая руку, вокруг которой тут же засверкали искры, неожиданно очень спокойно спросил Степной Странник.
Толстый наконец развернулся к своему мучителю и, явно узнав его, рухнул на колени.
— Учитель! — завопил он, склонившись в поклоне, — Как я рад тебя видеть!
— Зажарю на медленном огне, а вертел будешь вращать сам, — как о чём-то решённом сообщил толстяку шаман, — куда ты девал мой халат!?
— Так вот же он, на мне! — радостно заблажил ученик, начиная развязывать чёрный от въевшейся грязи пояс, — С ним всё в порядке!
Отступив на два шага, Шаман присмотрелся к заскорузлой тряпке на плечах толстяка и схватился за голову обеими руками. Искры осыпались вниз, вспыхивая при прикосновении с землёй.
— Привяжу тебя к дереву и буду смотреть, как ты подохнешь от голода, — от слов шамана полыхнуло такой угрозой, что подошедшие к парочке шаманов люди попятились.
— Так я потому и сбежал, что вы в прошлый раз тоже это пообещали! — хихикнул толстяк, протягивая Шаману то, что когда-то было халатом.
Не решившийся прикоснуться к воняющей тряпке Шаман подхватил с земли сухую ветку, зацепил ею слипшийся комок и, держа руку на отлёте, пошёл к наблюдавшим за ним из-за ограды женщинам.
— Серебряную монету той, кто отстирает мой халат! — крикнул он.
— Две, — тут же заявила толстая баба с красными руками прачки, — и то, считай даром!
— Две, — не стал спорить Шаман, — но к вечеру...
— К завтрашнему вечеру, — перебила его баба, — он до утра только отмачиваться будет!
Шаман молча вручил ей халат и вернулся к стоящему на коленях в одной набедренной повязке ученику.
— Я так взбешён, что даже успокоился, — заявил он, разглядывая своего ученика, — другого бы вывернул наизнанку и пару дней не позволял бы умереть, но для тебя это стало бы слишком лёгким наказанием!
— Так может и не надо? — обрадовался толстяк, — Подумайте несколько лет, а там, глядишь и помрёте! Вы же уже старенький, голова от дум и лопнет!
Стараясь не смеяться в открытую, все вокруг стали отворачиваться и зажимать себе рты.
— С меня хватит, — сочащимся сахарным сиропом голосом сказал Шаман и взмахнул рукой, — в следующий раз ты откроешь рот только с моего разрешения. Твои зубы срослись и разжать их у тебя не получится.
Развернувшись он пошёл в корчму при постоялом дворе. У всех остальных сразу нашлись дела и мои люди разошлись по двору, стараясь не смотреть на мычавшего толстяка, пытающегося руками разжать челюсти.
— Что, что он сделал? — с беспокойством спросил слезший с Ветра Ахнур.
— К моему отряду прибился Степной Странник, — стараясь говорить как можно тише сообщил я ему, — а Толстый, оказывается, украл его любимый халат. Вот Шаман и наказал своего глупого ученика.
— Хан, — просительно заговорил Ахнур, — попроси его простить дурака!
— Не раньше вечера, — поморщился я, — уж очень он разозлился!
— Хан, — подошли ко мне Торгаш и Брамин.
— Для вас есть дело. Подробности вечером, а пока отмойте эту парочку и оденьте её. Слепого зовут Ахнур. Его ещё и накормите. Толстый должно быть не только говорить, но и есть теперь не способен. Он глуп и упрям. Если что-то не так — бейте, язык побоев ему знаком. С Ахнуром общайтесь как с равным.
— У нас, в страже, много говорили об Одноглазом Ахнуре, — протянул Брамин.
— Больше не будут, — резко ответил бывший вожак.
— Не горячись, — примирительно сказал Брамин, — увечье, это то, что может подстеречь любого воина.
Положив руку на плечо Ахнура, он повёл его к лежавшему без движения толстяку.
— Торгаш, — глядя ему вслед сказал я, — пойдём поговорим с Шаманом. Похоже он не зря привёл нас сюда.
Шаман закрыв глаза сидел в корчме за столом в самом тёмном углу.
— Молча сели, — бросил он нам, когда мы подошли поближе.
Мы тихонько присели и стали молчать втроём. Пришла подавальщица, поставила кувшин и три кружки на стол и помявшись спросила:
— А Брамин тоже придёт?
Мы с Торгашём уставились на неё с одинаковым интересом.
— Милая, — поинтересовался Торгаш, — а откуда ты его знаешь?
— Так я на улице была, когда вы приехали, он прямо рядом со мной с коня спрыгнул и говорит, что в жизни такой как я красавицы не видел! Обещал зайти!