— Одноглазый! — крикнул я.
— Я здесь, Хан! — подъехал ко мне десятник, — Все живы, два легко раненых.
— У нас один ранен, — Кузнец был явно недоволен, — Вырвался впереди всех и нарвался на хороший удар.
— Добейте раненых, — скомандовал я, — Брамин, на тебе предводитель, свяжи его покрепче. Лекарь!
— Я уже перевязываю!
— Ко мне его неси! — раздался крик Шамана.
— Торгаш, на тебе добыча! Остальные все в лагерь, лошадей расседлать, готовить ужин!
Все занялись своими делами, а я осмотрел убитых.
Девять тел. Их доспехи были приторочены к сёдлам, оружие успели вытащить четверо. Двое пробиты арбалетными болтами. Один убит кинжалом. Один застрелен из лука. Остальные зарублены мечами и саблями. Вытащив из тел арбалетные стрелы, я кликнул к себе возчиков.
— Чьи? — коротко спросил я, показывая болты.
— Этот мой, — первым отозвался Егерь, — вот знак на стреле!
— Второй мой, — протянул руку Кабан, — эти наконечники я взял из дома!
Я посмотрел на третьего.
— А где твой болт?
— Я промахнулся.
— С тридцати шагов?
Егерь с Кабаном глумливо засмеялись.
— Брамин! — повысил я голос.
— Слушаю, Хан! — подбежал десятник.
— Твой возничий промахнулся. Никаких денег с двух добыч! Звать Криворуким, пока не докажет, что умеет стрелять!
— Ты всё слышал, — развёл руками Брамин, — Сам тебя буду учить. А пока найди мне выпущенный болт. Не найдёшь, заплатишь за него десятикратную цену!
Отпустив возничих я пошёл к кибитке Шамана. Было интересно, что они с Лекарем вместе могут. К тому же меня беспокоил раненый. Не хотелось терять людей в самом начале пути — плохая это примета. Но всё оказалось не так плохо. Лекарь уже наложил повязки легкораненым и с интересом следил за действиями Шамана. Необычайно серьёзный Толстый что-то размешивал в плошке, стараясь держать её подальше от своего носа. Пострадавший степняк из десятка Брамина, которого все называли Стрелой, смотрел на неё с большим подозрением.
— Кабы ты один был, — ворчал шаман, — от этой раны бы точно помер. Если бы за тебя взялось это недоразумение, которое все по ошибке зовут Лекарем, жить бы тебе одноруким. Ну а со мной, денька через три, сможешь опять саблей махать.
Говоря всё это он водил руками по плечу Стрелы, на котором багровел затянувшийся шрам.
— Не остался бы он одноруким, — обиделся на слова Шамана Лекарь, — месяца через два смог бы ей двигать!
Гордо не заметив его слов, Шаман встряхнул руками и кивнул Толстому:
— Пусть всё выпьет.
Толстый неожиданно мягко приобнял Стрелу и поднёс ему плошку ко рту.
— Рану получить любой дурак сможет, — начал уговаривать он раненого, — а вот выпить ту дрянь, что готовит наш Шаман — не каждый герой сподобится. Покажи нам, какие мужчины выходят из твоего рода!
Стрела выпил всё одним духом и просипел:
— Моя благодарность тебе, Шаман!
— Принесешь чего-нибудь с добычи, — кивнул Шаман и развернулся к Толстому, — Значит, говоришь дрянь?
Толстый попятился.
— Я же о вкусе только сказал, — начал громко оправдываться он, — а так, может оно даже полезное!
— Теперь все зелья, что я буду готовить, ты будешь пробовать!
— А может лучше нюхать, хотя они и по запаху...
— Ещё одно слово...
— Да молчу я! — Толстый резко поднёс обе ладони ко рту, забыв, что в одной руке он продолжал держать миску с остатками зелья, забрызгав себе воротник халата и лицо.
С меня было достаточно. Я резко развернулся и ушёл, стараясь не вслушиваться в истошные крики за спиной.
— Хан! — окликнул меня Торгаш, — Я закончил!
— Собирай старших, поговорим.
— Оружие и броня так себе, — докладывал Торгаш, — не лучше наших. Но если что кому приглянется — свое кладёте, — новое берёте. У предводителя и броня получше и оружие покрепче. Но всё степное, так что пусть десяток Брамина забирает. Денег — одно серебро. Кони хороши, да как их продавать — можем на хозяев наткнуться.
— Тут недалеко стойбище одно есть, — махнул рукой Шаман, — полдня крюку. Эти возьмут не спрашивая. Мне туда всё равно заглянуть надо, покажу дорогу.
— Брамин, со своим десятком и Шаманом завтра туда поедешь. Торгаш с тобой. Мы тронемся позже, встанем на ночь раньше, догонишь.
— Что с пленным делать будем? — спросил Одноглазый.