Поймали меня на третий день. Два из них я на траве под деревом пролежал. Что-то не то я на кухне взял. Ослаб совсем, даже не сопротивлялся. Десятник стражи рядом со мной присел и честно сказал:
— Некогда мне с тобой возиться. Или говори, от кого сбежал, или прям тут я тебе горло перережу. У меня со степняками свои счёты.
Маг мне очень обрадовался. Даже бить не стал. Сказал только, что зря я съел специальную пластинку, которую на стену в нужнике вешают, что бы запахи лучше стали. Он их на подоконник положил, что бы просохли. А я их со сладостями перепутал, пахли они очень похоже, да ещё все разного цвета. А на вкус похуже оказались, я только треть одной пластинки сжевал, остальное выкинул.
Маг опять всех своих собрал, ошейник мне на шею надел и поспорить предложил. Маги спорить не стали, но за показ нового способа расправы с ошейником заплатить согласились.
— Остроумный малый, — пробурчал один из них, отдавая моему хозяину деньги, — ты его береги, он тебе наверняка ещё не раз деньги принесёт.
Глава 2
На следующий день маг продал меня городскому магистрату.
— Надоел ты мне. Возни с тобой много, — пояснил он, — пошутили и хватит.
Таких как я, у города было человек тридцать. Держали нас во дворе тюрьмы под двумя навесами, слабо спасавшими от дождя. Лежать приходилось на голых досках. Единственно, на что расщедрился магистрат, так это на маленькие подушки, набитые соломой. Каждое утро нас кормили сытной, хотя и не очень вкусной едой и забирали на работы. Приводили вечером и, с приходом последнего, выдавали уже остывший ужин. А днём — как повезёт. Всё зависело от работы и жадности старшего над нами. Деньги городской магистрат на наши обеды выделял исправно и выдавал ему на руки. Так и говорили — вот тебе десять работников и пятьдесят медяков. А там — как он решит. Мог накормить, а мог оставить эти гроши себе. Я сразу усвоил, что две кормёжки хуже чем три. Что либо просить было бесполезно. Один из наших пожаловался, и его сразу отправили в городские каменоломни. Начальник тюрьмы его напутствовал как родного:
— Хорошее место, как раз для тебя. В этой яме вся еда по распорядку и без задержки — тебе понравится.
Мы попробовали работать как кормят. Старший днём ничего не сказал, а вечером лишил нас ужина. То, что две кормёжки хуже чем три, мы уже знали, но теперь нам преподали урок, что две пайки лучше чем одна.
Был среди старших мастер, что за булыжными мостовыми следил. Ему одна хозяйка харчевни нравилась, так что обедал он только там, и наши медяки ей отдавал. Жадной она не была — наваливала на наш стол то, что с вечера оставалось, — всё равно выбрасывать. Но не объедки, а именно приготовленные, но не востребованные блюда, которые нельзя подать на второй день. Куски нарезанного и уже зачерствевшего хлеба, нашинкованные увядшие овощи, заветревшиеся гарниры, потерявшие часть своего вкуса остывшие подливки. Готовила она неплохо, но каждый раз одно и тоже, поэтому наплывом посетителей похвастаться не могла. Вот я и предложил ей приготовить мясо как меня самого учили — на открытом огне. Она заинтересовалась, мастеру перепала пара улыбок и до самого вечера я готовил во дворе её харчевни. Не все нужные травки нашлись, обошёлся тем что было. Новое блюдо посетителям понравилось. А я наелся мяса впервые с того дня, когда к нашему костру подсел Одноглазый Ахнур. Так и повелось, раз в три дня с обеда и до вечера я готовил мясо во дворе харчевни. Бежать даже не пробовал, в ножных кандалах далеко не убежишь.
Дела у трактирщицы пошли немного лучше. Я ещё показал, как у нас в степи готовое мясо заворачивают в лепёшки, чтобы жир не капал. Это тоже позабавило посетителей. Хозяйка даже сказала, что хочет меня выкупить у города. Но тут мастер потребовал у неё плату за мои труды. Она предложила ему денег, а он предложил ей не выдумывать, протянул руку и огрёб пощёчину. Ругались они на заднем дворе, не обращая на меня никакого внимания.
— Тогда я заберу степняка, — пригрозил он.
— Да хоть сейчас! — отрезала она.
Мастер так и сделал. Хорошо, что как только они ругаться стали, я есть начал, уже догадываясь, чем дело кончится. Лепёшку успел съесть и два больших куска мяса. Хотя бы пообедал.
На следующий день нас на работу не повели. На завтрак дали по куску хлеба. На обед тоже. Делать было нечего и разгорелся спор. Старик, попавший сюда за долги, утверждал, что нас скоро выпустят. Парочка карманных воришек уверенно называла нашим следующим пристанищем каменоломню. Не желающий рассказывать за что сюда попал жрец заикнулся было о массовой казни за грехи наши, но его быстро заткнули. Двое проштрафившихся военных, всегда державшихся вместе, уверяли, что к городу подходит враг и поэтому всем стало не до нас.