Все облегчённо вздохнули.
— Да и с моей, — продолжил Шаман, — лучше бы ему полежать хотя бы день!
— Брамин, — скомандовал я, — бери пятёрку из своих и скачите на стоянку. Соберётесь и возвращайтесь на это место. Мы поставим лагерь неподалёку. Дорогу найдёшь?
— Страж границы всё найдёт. Ждите нас...
— Думаете самые умные? — опять забурчал Шаман, — Я сказал, чтобы повозки выступали нам навстречу. Собрались же мы ещё вчера вечером. Но охрана не помешает. И смотрите, чтобы мышь за вами не увязалась!
— Какая мышь? — настороженно спросил Одноглазый.
— Да та самая, со светящейся мордой! Её два раза видели. Она выросла уже с небольшую собаку!
Брамин с пятёркой степняков уже скрылся за холмом, а воины всё ещё обсуждали мышь и ругали недотёпу Толстого. Уже было найдено место для стоянки, выставлены два дозорных, устроена лежанка для лекаря, а разговоры о чудесной мыши не затихали. Наконец, посовещавшись и кинув жребий, воины робко подошли к лежащему на травке Шаману. Нож, вытянувший короткую палочку, оглянулся на подпиравшую его толпу и очень осторожно начал:
— О Великий Шаман, чьё величие не раз потрясало нас!
Шаман милостиво кивнул.
— Не откажи нам в нижайшей просьбе и просвети нас, неразумных что ж теперь будет с этой мышью?
Шаман сел, устроился поудобней и замогильным голосом стал вещать:
— Воистину Толстый стал бы самым великим шаманом степи, если бы знал, что у него получится в следующий раз. Он берёт простейший рецепт и так путается при варке зелья, что только попробовав его понимаешь, яд это или лекарство. Он самый бездарный из глупых и самый глупый из бездарных учеников всех шаманов степи за последние лет двести! Вот и в этот раз, неведомо как он сотворил из самых обычных трав зелье ускоренного роста. Вы все видели, как он макнул мышь в него и что из этого вышло. Чем больше становится мышь, тем она умнее и хитрее. Она запомнила всех нас будет следовать за нашим отрядом. Но бояться её не стоит, она опасна только ночью, когда её легко заметить по светящейся морде. Да и нападать на людей она станет только когда дорастёт до размеров средней собаки. А раньше следующей ночи это не случится! И больше всего ей нравятся часовые!
— Но что с ней делать? — закашлялся Нож.
— Её шкура теперь крепка, мечом её не пробить — взмахнул руками Шаман, — надо попасть ей стрелой или кинжалом в левый глаз!
— Почему в левый? — сразу повёлся Нож.
— Потому что правый она обычно прищуривает, выбирая жертву!
Я внезапно почувствовал, что мои глаза открыты так широко, как это только возможно и потряс головой. Похоже, часовые будут стоять на страже не смыкая глаз. Вот ведь старый хитрец!
— Ты в это веришь? — шепнул мне на ухо Торгаш.
— Так же как во всё, что связано с Толстым! — тихо ответил я.
— Вот и я тоже, — поёжился Торгаш.
Наш обоз подошёл к вечеру. Мы устроились в уютной низине, скрытой от любопытных глаз высокими кустами и колдовством Шамана. Лекарь к ужину пришёл в себя и был накормлен Толстым в грязном халате. Ученик шамана с надеждой смотрел на Брамина весь вечер, но тот делал вид, что ничего не замечает. В конце концов я не выдержал и подсев к Брамину тихонько спросил:
— Ты же вроде прихватил три халата?
— Ты не ошибся, — оглянувшись так же тихо ответил Брамин, — но путь назад долгий, а тот халат, что на плечах Толстого, ещё денёк протянет.
Мышь видели уже дважды. Один раз она выглянула из за кустов, второй из под повозки шамана. Оба видевших привязавшуюся к нам тварь утверждали, что она уже размером со среднюю собаку и выглядит голодной. Часовым я делал внушение лично. Предупредил, что если они меня поднимут из за какого-то грызуна, то я лишу их доли от последнего набега.
Рано утром шестёрка часовых, все три смены, клялись на оружии, что всю ночь гоняли зловредную тварь. Описывали они её одинаково: мышь со среднюю собаку ростом и светящейся мордой, с прищуренным правым глазом. Толстый краснел, бледнел, неуклюже оправдывался и даже пытался утверждать, что мышь осталась в развалинах крепости. Его подняли на смех, ибо, во первых, её уже все видели, а во вторых, оставшееся после ужина кости кто-то съел. Предложение натравить на мышь Бурана, Таит отвергла с возмущением, сказав, что это её друг и рисковать им она не будет. Буран сыто вздохнул. О том, что на рассвете я видел его с костью в зубах, мне показалось разумным промолчать.
Так ничего и не решив с мышью, мы стали собираться. Шаман осмотрел Лекаря и нехотя разрешил двигаться дальше. Впереди ехал Шаман на своём Звере. Иногда он останавливался и мы терпеливо ждали его команды. Изредка он просил двигаться быстрее, и тогда наши руки опускались на рукояти оружия. К обеду Шаман завёл нас в русло высохшего ручья и буквально сполз с коня. Мы встали на дневку, я выставил часовых и подошёл к Толстому. Необычно серьёзный ученик поил Лекаря из фляги. Тот кашлял, давился, но упорно глотал снадобье. Наконец Толстый оставил его в покое и повернулся ко мне. Странно, я никогда не замечал, что у него глаза цвета оружейной стали.