На этот раз я ехал бок о бок с Шаманом. Сразу за мной пристроились Брамин с Одноглазым. Мы ехали молча, напряжение постепенно нарастало. Я попытался расслабиться, но рука сама тянулась к сабле. Тогда я попробовал мысленно напеть одну из тех песен, которые так любил мой дед. Длинная баллада об одиноком всаднике в степи на какое-то время заняла меня и я успокоился. Наконец Шаман поднял руку и я подъехал к нему вплотную.
— Ворота в долину в ста шагах за этим поворотом, — тихо поведал Шаман, — Там человек сорок во дворе, никто из них не спит, да ещё три слабеньких Шамана в доме. Ближе не подобраться, учуют, да и тихо не пройти. Собирай воинов. Я метну внутрь горящий шар, а дальше ваша забота. Как только доскачете до них, мы тронемся. Постарайся быстро открыть ворота.
Я обернулся к стоящим за моей спиной десятникам:
— Строимся клином. Я впереди.
Брамин набрал в грудь воздух, но под моим взглядом промолчал. Я отъехал немного в сторону, чувствуя, как за моей спиной пристраиваются всадники.
— Все готовы, — послышался голос Одноглазого.
— Мы готовы, Шаман, — уже громче сказал я.
— Ну, если готовы, — голос Шамана набирал силу, — то закройте глаза и трогайтесь после вспышки.
Я закрыл глаза и заслонил ладонью глаза Ветра. Но даже так я увидел как ночь стала днём.
— Вперёд! — скомандовал я и Ветер рванулся вперёд. Открыв глаза, я тут же прикрыл их, Дом воротной стражи ярко горел, освещая закрытые ворота и лежащие перед ними тела. Сто шагов Ветер преодолел как птица, мне даже показалось, что я взлетел. Оставшиеся в живых охранники были пешими. Ветер походя стоптал одного из них, лягнул другого и укусил третьего. Развернув его у самых ворот, я увидел, как мой отряд добивает выживших. Соскочив с коня, я подставил под брус, запирающий ворота, плечо и попытался сдвинуть его с места. Рядом со мной появился Торгаш и вдвоём у нас это получилось. Подбежали ещё двое из десятка Одноглазого и мы открыли одну створку.
— Уходим, — крикнул я, — Живее!
Заметив, что у конюшни сеча никак не заканчивается, я побежал туда. Трое опытных воинов в прекрасных доспехах смогли отбить все наши атаки и теперь медленно отступали в темноту. Под ногами у них лежали двое зарубленных степняков. Рядом со мной встал Егерь и выстрелом из арбалета вогнал стрелу в живот одного из них. Резко присев в длинном выпаде, я подрезал саблей ногу другого. На третьего набросились со всех сторон, повалили его и Нож вбил кинжал в прорезь забрала.
— Раненого не добивать! — крикнул я, — На телегу его, потом допросим! Десятники, своих забираем всех!
Повернув голову, я увидел, что повозка Шамана уже проезжает ворота.
— Егерь, кто там за тебя?
— Таит, — коротко ответил он и побежал догонять резво двигающуюся повозку.
Почувствовав толчок в спину, я потрепал Ветра по шее и вскочил в седло. Последняя повозка остановилась, на неё грузили тела наших убитых и раненного врага. Всадники выезжали за ворота. Мы прорвались.
На привал мы встали где-то через час, дорога в темноте была непроходима. Я уже знал, что кроме двух зарубленных степняков мы потеряли убитого стрелой воина из десятка Одноглазого. Их погребением занялся Брамин. Пятеро были ранены, но держались в сёдлах. Ими тут же занялся Шаман, ворча, что нет ему покоя. Ему помогал сосредоточенный Толстый, подававший мази, чистые тряпицы и зелья. Каждый раненый боязливо спрашивал, не он ли их готовил. Обозлённый Шаман твёрдо их заверил, что это остатки того самого зелья, которое так понравилось мыши. Раны оно вылечит, а в святящихся рожах ничего плохого нет. Посветятся пару месяцев и перестанут.
Я допрашивал умелого воина, уже вытащенного из доспехов. Он не запирался. О наших набегах на заставе узнали вчера. Трое шаманов прибыли из ближайшего селения сегодня под вечер, заверили стражу, что почуют нас за десять тысяч шагов и легли спать. Преследовать нас никто не будет. В последнее я не поверил.
— Это ни к чему, — слабым голосом заверил меня пленный, — Мы послали гонца к вашему хану.
— При чём тут хан, — удивился Кузнец.
— Ему всегда отсылают половину, — криво ухмыльнулся умирающий.
— Хан, — неверяще посмотрел на меня Кузнец, — ведь он врёт, скажи!
— Да не врёт он, — подошёл к нам Шаман, — И для нас это очень плохо. Хан не выпустит нас из степи.