— Всем собраться! — повысил голос я и подошёл к повозке, из которой заинтересованно выглянул Торгаш.
Последним подошёл Егерь, бледный до синевы и с пламенеющим ухом. Объяснив, зачем мы собрались, я спросил Лекаря:
— Что скажешь?
— Мы поменялись кинжалами, теперь он мне как брат.
— Такой же болтливый, — кивнул Брамин.
— Я и говорю, брат! Нет его вины больше.
— Хорошо, — я склонил голову, — но есть ещё вина...
— Ни слова больше! — взвилась Полынь вставая и пытаясь скрыть смех, — Та вина передо мной. В знак прощения Егерь поцелует осла Таит здесь и сейчас.
Ещё больше побледнев, Егерь закрыл глаза и на подгибающихся ногах пошёл к ослу. Бесшумно встав, Лекарь закрыл собой животное и принял братский поцелуй на себя.
— А с тобой за брата я сам рассчитаюсь, хватит парня смущать, — прижав Егеря к себе, заявил Лекарь.
— Ты мне ничего не должен, — отрезала Полынь, — Прощаю.
— Хорошо, — опять склонил голову я, — теперь о вине главной. Сегодня Егерь забыл про то, что должен охранять нас.
— Это когда он на крыше был? — нахмурился Торгаш.
— Куда ж ты смотрел? — удивился Тощий.
— На крыше был? — удивилась Таит, — А что ж я тебя... ты куда... про всё забыл, значит! Ну я тебя сейчас! Я ведь тоже там мылась!
— Да я только Полынь успел увидеть, да и ту не всю! — начал оправдываться Егерь, — А ты только подол начала поднимать! Тут Хан это заметил, да как кинет в меня камнем!
Брамин и Тощий откровенно ржали. Разъярённая Таит схватила мальчишку за другое ухо и стала таскать его вокруг себя.
— Всё, хватит! — разозлился я, — Устроили тут те-а-тр!
— О, Хан, — на меня уставились два прекрасных зелёных глаза, — Ты был в театре!?
— Мой отец служил библиотекарем у Герцога, — рассказывала Полынь, — обычная история при дворе, перепутал свитки, впал в немилость, сослали его в маленький городок. Так переживал без книг, что сердце не выдержало. Стали с мамой жить совсем бедно. Местные дети друг друга можно сказать с рождения знали, меня не приняли. Обзывали по всякому. Одна девчонка меня укусила и кричит: "Она горькая!" Тогда я и назвалась Полынью. Сказала, что у того, кто меня обидит, вся жизнь горькая будет. А в руке огонь горит. Так поняли, что у меня сила есть. Отдали колдуну. Он неплохо учил. Да вдруг решил, что женится на мне. Мне как раз пятнадцать исполнилось, ему же девяносто в прошлом году праздновали. Ну я ночью через волшебные силки его замка прорвалась, вот только силу потеряла. В первом же городе охрану наняла, честные были ребята, жаль их. Думала в королевствах затеряться, но южные герцогства тоже неплохо. Хан, когда сила восстановится, я покажу на что способна, обузой точно не буду!
Мы сидели на шкуре под деревом, глядя на темнеющее небо.
— Того, что ты мне рассказала, стыдиться незачем. Поведай теперь о том, что вспоминать не хочешь.
Теперь на небо смотрел я один. Дед говорил, на путь Небесного Табуна с чистой душой смотреть надо.
— Я у мага деньги взяла. Ещё два кольца.
Я вдруг засмеялся. Полынь вскинула голову и сузила глаза. Схватив её за руку и не давая встать, я признался:
— Я тоже у мага в рабстве был. Когда бежал, коня взял и еду. Ну ещё так, по мелочи. Деньги искал, но не нашёл.
— Ты тоже сбежал?
— Не получилось. Тут такая история, купил маг попугая...
Рассказывал я до ужина. За вечерним костром я оповестил всех о своём решении.
— Завтра ранним утром мы с Брамином уедем. К вечеру пятого дня должны вернуться. Если нет, ждите ещё три дня, на четвёртый уходите. За меня старшим будет Торгаш. С собой возьмём десять коней, продадим. Полынь, ты себе двух выбрала уже?
Полынь съёжилась и кивнула.
— Пойдём, покажешь мне, завтра их не возьму.
Она с облегчением вздохнула. Похоже, подумала что я скажу: вот и отправляйся завтра на них куда хочешь. Какой бы сильной, гордой и заносчивой она не пыталась выглядеть, возраст и пережитые испытания сильно её встряхнули.
Рано утром мы с Брамином, двумя заводными и десятком коней на продажу, выехали на тракт.
— Куда едем то? — поинтересовался Брамин.
— Вежливый Господин...
— Да это я понял, я же не спрашиваю, за чем едем?
— День пути назад, день пути в сторону.
— День там и два назад. Значит от табуна побыстрее избавляться придётся. Ох и разворчится Торгаш!
Коней мы продали за двадцать золотых монет практически сразу. В идущем навстречу обозе часть коней украли на постоялом дворе, им наши как вода с неба в засушливый год. Избавившись от обузы, мы с рыси перешли на медленный галоп, меняя его на шаг, когда Ветер начинал недовольно трясти головой. Я не рассчитывал продать табун так быстро, поэтому в первый день мы покрыли расстояние больше, чем я планировал. На следующий день мы сели на заводных лошадей и ещё при свете светила добрались до нужного городка. Заброшенный дом стоял на отшибе и сделав круг, что бы нас не было видно с дороги, мы въехали во двор через рухнувшие ворота. Пока Брамин занимался лошадьми, я, сверяясь с планом, начал искать тайник. Всё было как на плане Вежливого Господина. Вот вход, вот коридор, вот его детская комната. Надев перчатки и сняв трухлявые доски пола, я обнаружил лежавший под ними пыльный пергамент с проклятиями и мерзкого вида печатью. Кажется именно о такой рассказывал во дворце хана один из шаманов, когда мы были детьми. Мы после этого долго играли в искателей сокровищ, воспроизводя в играх снятие заклятий. Главное — не трогать ничего, на чём есть чёрная печать руками. Я вытащил кинжал и держа его на отлёте одной рукой прямо над печатью, разжал пальцы. Сразу после этого я отпрыгнул как можно дальше. Пробитый пергамент скорчился, зашипел и осыпался трухой. Я сделал ещё пару шагов назад. Ничего подозрительного не было видно. Яд, выделившийся из документа, не имел ни цвета, ни запаха. Он просто висел незримым облачком. Если бы я не пробил печать кинжалом, то он заполнил бы всю комнату. Не дыша я снял с пояса флягу и полил остатки пергамента водой, еле успев отшатнуться от вспыхнувшего огня. Дождавшись, когда огонь погас, я вытащил из тайника ставший видимым тяжёлый ларец. Открыв его ключом, найденным в поясе Вежливого Господина, я вытащил на свет два кожаных мешка и понёс их во двор.