Почуяв неладное, щенок тут же сделал лужу. Катя бросила шумовку, когда он посеменил к дивану, и, всплеснув руками, снова пошла за тряпкой.
А когда вернулась, Глеб уже вытащил из кастрюли пельмень и пытался укусить и не обжечься.
— Горячо сыро не бывает? — укоризненно покачала головой девушка.
— Думаю, эта соя уже сварилась, — ответил он и стал жевать дальше, с открытым ртом, остужая пельмень.
— Как скажешь, — отключила она плиту.
В довершение к накрытому столу Катя достала бутылку вина, что купила на всякий случай.
— Открыть, открою, — улыбнулся Глеб и встал, запахивая поплотнее полотенце, норовившее соскользнуть. — Но я не пью от слова «совсем».
— В нём же всего девять градусов, — удивилась Катя.
— Я даже пиво не пью, — Глеб снял со штопора пробку и, капнув в бокал рубиновую жидкость, понюхал. — Пахнет неплохо. Нет, я не болею, — улыбнулся он на разглядывающую его с беспокойством Катю. — Это — принципиальная позиция. Не принимаю алкоголь ни в каком виде.
— А если вдруг корвалол или настойка валерьянки потребуется?
— Перебьюсь, — дополнил он её бокал на треть.
— Тогда водички?
— Да, можно, — протянул он свой бокал. — И это касается только меня. Против того, сколько, когда и как пьют другие, я ничего не имею против.
— И я против того, что другие не пьют, не возражаю, — подняла свой бокал Катя. — За встречу?
— За… — он прищурился. — Да, пожалуй, за новую встречу!
А пельмени на вкус были не так плохи, как пахли. Даже Гастон вилял острым хвостиком, выпрашивая добавки.
«Бедненький, — качнула Катя головой, глядя с какой скоростью исчезают с тарелки Глеба пельмени. — Я тоже хороша, нет бы накормить человека с дороги, полезла с какими-то упрёками, претензиями».
И про незаданные вопросы Глеб тоже оказался прав. Была в Катином характере неприятная черта — не спрашивать. Вот вроде и знает, что спросить, и вертится на языке, а скорее промолчит, чем уточнит «почему?» или «что не так?». Потому и с клиентами разговаривать не любила. Потому и уволилась, что весь день приходилось совершать «холодные звонки», а она по причине своей мнимой социофобии бороться с возражениями, как учили на тренингах, не умела. Знала, что ответить, но редко, когда отвечала. И старалась побыстрее закончить разговор. Даже с подругами — и то ограничивалась двумя словами, в основном, слушала.
— Спрашивай! — подлил ей вина Глеб, словно прочитал её мысли. Слишком уж напряжённо она, наверное, на него смотрела, борясь с собой.
— За что ты хотел выпить?
— За тебя, — качнул он водой в бокале задумчиво. — За твою искренность. Обиделась — дала понять, но простила и тут же забыла. Очень это ценю.
— Тогда можно я тебе искренне признаюсь, что не умею спрашивать. Может, ты сам о себе расскажешь? — с робкой надеждой спросила она. — Что сочтёшь нужным.
— Легко, — засмеялся он, сделав глоток своей воды. — Все твои вопросы на лбу у тебя написаны. Даже знаю, с чего начать.
— Я вся внимание, — Катя сделала большой глоток вина и не надеясь на такую удачу.
— Три жены. Детей нет, — посмотрел Глеб на неё с лёгким вызовом. — Я угадал?
Она лишь пожала в ответ плечом неопределённо: может, и угадал.
— Теперь почему нет детей. У первой были с этим серьёзные проблемы. Мы пытались, но так ничего и не вышло. Второй было не до детей, это осознанный выбор. А последняя. Уже бывшая. Сделала на днях аборт.
— Как, уже бывшая?
— Я предупреждал, сделает аборт — разведусь, — равнодушно махнул Глеб рукой. — Она сделала. Я развёлся. Это недолго.
— Но зачем? Аборт?
Он вздохнул, прежде чем ответить.
— Потому, что молодая. Потому, что дура. И потому, что это был не мой ребёнок. И она это прекрасно знала. Проще было избавиться от него, чем потом растить одной.
— А его настоящий отец?
— А вот это меня уже не касается, — Глеб отставил пустую тарелку, откинулся на спинку стула и снова вздохнул. В этот раз сыто и довольно.
— Это она тебя поцарапала? — показала Катя на щёку, хотя следов уже и не осталось.
— Она, вообще, истеричка, — махнул он рукой. — До сих пор не понимаю, как я повёлся на неё. Сказать бы по пьяни, так нет же.
— Иногда в этом трезвом образе жизни никаких преимуществ, — допила Катя остатки вина, и Глеб, недолго думая, подлил ей снова.
— Это точно, — он встал, чтобы взять свою кружку с давно остывшим кофе.
Полотенце упало на пол. И пока Глеб доливал в кружку кипяток, щенок схватил тяжёлую тряпку и поволок по полу.