На стенах в аккуратных рамках висели репродукции из «Огонька».
Лиза, как и большинство девушек, любила постоять у зеркала. Молодая, стройная, красивая, она действительно напоминала в это время сказочную лесную нимфу, как ее в шутку называли ребята из гаража. Имя это к ней прочно пристало, но она на него не обижалась.
Но после ссоры с сестрой зеркало не только не привлекало Лизу, а даже сердило ее. Ей было неприятно, что она, как две капли воды, похожа на Веру. Чтобы отличаться от нее, она не позволяла себе употреблять пудру, помаду и другие косметические средства. Однако в этом пока не было необходимости. Вера поняла это как вызов и тоже перестала пользоваться косметикой. Тогда Лиза, чтобы ее никто и нигде не мог перепутать с сестрой, начала одеваться попроще, покупая себе на платье и на блузки самые дешевые ткани. Это сначала удивило Лизиных подруг, но вскоре они ее правильно поняли. Лиза не ошиблась относительно сестры — та не могла пойти на такую жертву.
Но в последние недели Вера начала искать примирения с Лизой. Лиза не могла понять, чем это вызвано. То находила у своих дверей сверток с клубникой, то красивый женский поясок.
— Себе брала и тебе взяла, — объясняла Вера.
Однажды, когда Лиза заканчивала причесывать волосы, дверь в ее комнату открылась и с огромным рыжим котом на руках вошла Вера. Одета она была в голубую шелковую пижаму с синими полосками, с синим воротничком и такими же манжетами.
— Вера, — недовольно заметила Лиза, — почему ты думаешь, что к тебе стучать обязательно, а ко мне можно врываться без стука?
— Прекрати. Ты же знаешь, что это несерьезно. У тебя почти никогда не бывает гостей... Я не об этом пришла с тобой поговорить. Лизочка, разве мы не сестры? Почему мы живем так недружно?.. Если бы знала мама...
Лиза удивленно посмотрела на сестру. С чего вдруг у нее возникло желание начать подобные переговоры? Не потому ли она так заговорила, что теперь к Лизиному голосу прислушивается вся молодежь завода, сам директор иногда советуется с ней об отдельных молодых рабочих?..
— Не тронь маму, — строго ответила Лиза. — Я знаю, что именно сказала бы наша мама.
Вера, наверное, поняла ход Лизиных мыслей. Она села в старое кресло, в котором каждая пружина пела своим собственным скрипучим голосом.
— Я тебя понимаю, — продолжала Вера. — Ты думаешь: меня избрали заместителем комсорга, у меня есть некоторый авторитет... Вот она и пришла извиняться. Не так ли? Ну, признайся, угадала я или нет?..
Вера гладила пушистую жёлтенькую шерсть на спине сибирского кота и искоса поглядывала на свою живую копию.
— Допустим, — не поворачивая головы, сказала Лиза.
— Ну, так позволь тебя заверить, что ты ошибаешься. Ты понимаешь, что никакой пользы от твоего авторитета я иметь не буду. Поверь мне, что я за последние два года многое передумала. Жить так дальше невозможно. Люди рождаются не для того, чтобы только есть и пить. Хочется чего-то большого, необычного... Яркого хочется.
Лиза смотрела на Веру широко раскрытыми глазами. Словно она не видела сестру много лет и теперь сидела перед ней не та Вера, какой она ее всегда знала, а совсем другая — гораздо лучше, благороднее, умнее... Ведь сколько она ее знала, всегда Верины интересы не выходили за пределы новых мод, новых женихов и старых, порыжевших романов, где уже нельзя было узнать ни названия, ни автора. Такие романы еще кое-где хранились у постаревших модниц прошлых лет, и рассказывалось в них о том, как красивая женщина достигает счастья и богатства после брака с бедным чиновником, который неожиданно для молодоженов получает миллионное наследство.
Вера будто снова угадала Лизины мысли и с глубокой скорбью в голосе произнесла:
— Да, я знаю... Я глубоко ошибалась. Ты, Лиза, живешь полнокровной жизнью. Ты — шофер. Это необычно, романтично. А я кто?.. Машинистка! Перепечатываю скучные приказы. Ежедневная канцелярщина. Большая жизнь проходит мимо. А я закисаю.
Даже людям с жизненным опытом свойственно ошибаться, когда к ним приходят с повинной те, кого они когда-то искренне любили, кого бы они хотели направить на правильную жизненную дорогу. Им свойственно переоценивать искренность неискренних заверений. Что же тогда говорить о Лизе, которая по природе своей души пыталась видеть в людях только хорошее?..
Несколько раз заходила к ней Вера, убеждала, что хочет жить новой, содержательной жизнью, что ей очень обидно от их отчужденности, ради памяти матери надо помириться и никогда не вспоминать о неразумной ссоре. А убеждать она умела, и это не могло не повлиять на сестру. И все же окончательное примирение произошло по такому случаю.