Нет, она не способна сейчас ничего сказать Виктору. Она настолько потрясена, что даже не видит его. Знает — он стоит здесь, рядом с ней, чувствует его дыхание, прикосновение его рук, но не видит... Перед глазами — лицо Федора. Оно перекошено от стыда и отчаяния. Его не может украсить даже седина, которая всегда ей нравилась.
Сотник молчит. Многое непонятно ему. Но Виктор понимает, что она не способна сейчас отвечать на вопросы. И все же он не может не спросить ее о самом главном:
— Значит, вы не сговорились скрыть правду об Олеге? Почему же ты...
Валентина движением головы поправила волосы, приложила ладони себе ко лбу.
— Не надо, Виктор... Сейчас не надо.
К Круглову подошла Лиза. Подошла робко, будто в чем-то перед ним виновата. Одета в тот самый широкий комбинезон, в котором Коля встретил ее возле машины с капустой, на дороге. На коленях — густые ржавые пятна, штанины пропитаны солидолом. Волосы, как и всегда, открытые и вроде освещенные солнцем, хоть солнца в цехе не было. Лиза нерешительно протянула руку.
— Поздравляю. Рада за тебя. Очень рада, Николай!..
Коля смотрел то на ее руку, то в васильковые, несколько смущенные глаза. Нежданно для самого себя спросил:
— Как комсорг поздравляешь?..
— Ну, зачем такое разделение? — Обиженно сказала Лиза. Затем, что-то сообразив, скороговоркой ответила: — Да, да... Как комсорг, конечно. Не иначе...
Круто повернулась и почти выбежала из цеха. Коля долго смотрел ей вслед, — пока ее подвижная фигура не исчезла внизу, за перилами железных лестниц, ведущих на асфальтированный двор.
Домой Коля возвращался в невеселом настроении. Лучше бы она не подходила его поздравлять!..
Почти у самого общежития его схватили сильные руки Владимира, повернули, прижали к груди. Сокол поцеловал друга, радостно хлопнул по плечу, воскликнул:
— С победой, Колька! — Потом подвел к Густоньке, заломившей в улыбке тонкие черные брови. — Знакомься с женой. Густонька...
— Знаю, — просто сказал Коля. Лицо его прояснилось, глаза смотрели живо, весело. — Знаю... Есть немало причин посетить ресторанчик. Что вы на это скажете?..
Владимир и Густонька многозначительно переглянулись.
— Нет, я не пойду. Не хочу вам мешать, — сказала она.
— Почему же мешать? — Улыбнулся Коля. — Наоборот.
— Нет-нет... Мне надо к Олесе забежать. А вы себе идите. Я, возможно, подойду позже. А вы заходите к нам, — обратилась она к Коле. — В воскресенье. Хорошо?..
Через полчаса друзья в ресторане поднимали рюмку за выдающийся успех и за Владимирову женитьбу.
— Хороша! — После второй рюмки подмигнул Круглов. — Молодец, Володька! Я всегда был уверен, что у тебя жизнь сложится счастливо.
— А почему бы тебе не помириться?
— С кем? С Верой? — Нахмурился Коля.
— С Лизой.
— Не говори глупостей. — Он помолчал. — Лизу я потерял навсегда. Примирение с Лизой... Это теперь большее моральное преступление, чем брак с Верой. И Лиза это тоже понимает... Эх, нарубил я дров, Володька! Дурак, каких мало. А Великанов наигрывает под ее окнами. Что ж... Он парень хороший. Пусть... Нам все равно не быть вместе.
За соседний столик сел человек в сером костюме. Коля и Владимир узнали Сумного, но он, видимо, их не заметил. К нему подошел молодой симпатичный парень в потертом костюме, неся в обеих руках по бутылке. Сумной налил в стакан пива, начал с наслаждением хлебать, а парню-студенту было не до пива. Смущаясь, глядя на Сумного восторженными глазами, парень достал тоненькую тетрадку, начал читать стихи. Он их скорее пел, чем читал. Лицо у него было счастливое, глаза сияли, с надеждой и доверием смотрели на человека, который должен решить судьбу его первых поэтических попыток, судьбу его жизни... И Владимиру, и Коле понравились стихи молодого поэта. Они были искренними, непосредственными, полными мягкого, теплого лиризма, любви к родной природе.
Трудно было сказать, слушает Сумной или нет. Он пил пиво, молчал. Когда поэт сделал паузу, сказал:
— А как относительно бутылки шампанского? Не против?..
Парень понял эти слова как ободрение, — вот, видите, сам товарищ Сумной хочет выпить за его стихи бокал шампанского. Через минуту в бокал Сумного, пенясь, потекло золотистое шампанское. Парень читал, а Сумной наполнял бокал за бокалом. Взволнованно, радостно звучал тихий голосок начинающего поэта.