— Правильно говорит Коля. Билет отобрать никогда не поздно. А может, из него еще получится стоящий парень? — После напряженной тишины сказал, словно про себя, токарь-скоростник Михаил Скиба. — Надо посмотреть. И хорошо, что он его берется учить. Мы почти с пеленок — рабочий класс. У большинства из нас за спиной ремесленное училище. А у него только десятилетка. Там же не учат даже, как правильно молоток держать. А относительно выговора... Что ж, это тоже правильно.
— Верно, Михаил. Верно, — послышался другой голос. — Ставь, Лиза, на голосование.
— Надо на следующем заседании заслушать отчеты секретарей цеховых бюро о работе с молодыми рабочими.
— Сумной снова выступит первым?
— Конечно!
— Но взрыв не у меня случился! — Огрызнулся Сумной.
— На голосование, Лиза.
Комитет большинством голосов принял решение объявить Владимиру Соколу строгий выговор и поручить члену заводского комитета комсомола Коле Круглову помочь ему овладеть специальностью подручного.
Владимир Сокол стоял под дверью, ожидая Колю.
Нет, он ничего ему не скажет. Даже не пожмет руки, не поблагодарит. Он знал, что Коля не любит таких церемоний. Да и сам Владимир вряд ли смог бы это сделать. Ему хотелось только пойти рядом с ним, провести его домой. Но когда заседание закончилось, Коля вышел из помещения комсомольского комитета вместе с Лизой. Они спустились по лестнице, пересекли трамвайное полотно и скрылись за посадкой желтой акации и серебристой колючей маслины, щедро освещенной электрическими фонарями. Сокол так и не посмел заговорить с ним.
6
Юность! Видимо, лучшие песни о тебе поются тогда, когда ты уже где-то за дальним перевалом. И если ты даже была горькой, если у тебя на спине пестрели заплаты, а в сумке, с которой ты выходила на работу, лежал кусок житняка и бутылка воды, если не солнце светило тебе в лицо, а дышали военные грозы — юность, ты все равно прекрасна! Пройдут годы, беды в своем сознании отступят за туманы, память просеет через густое сито воспоминания, и окажется — все горькое, что тебя когда-то угнетало, развеялось, как пыль на ветру. Окажется, что в памяти остались не сорняки, коловшие твои босые, потрескавшиеся ноги, а соловьи, что пели тебе песни; не хозяйские пинки в сарае или в коровнике, а поцелуи в вишневом саду; не жесткие портянки, которые ты наматывала себе на обмороженные ноги, чтобы идти в новые походы, а плечо друга, с которым ты ходила в бой, веселые песни эскадронов, блеск сабель, танцы под гармонь у костра на коротком привале...
А что же о тебе сказать, юность, когда ты действительно была прекрасной, когда ты трубила в лесных лагерях в серебряные пионерские горны, когда ты весело бегала по влажному днепровскому песку, когда ты восторженно шелестела страницами учебников в светлых школьных классах?.. Какими словами тебя воспеть, дорогая, незабываемая юность?.. Юность Валентины была именно такой. У нее была мать, был отец. Уже взрослой она узнала, что это не ее родные родители. Узнала и никак не могла в это поверить — они для нее были родными. У нее была школа, были друзья, была любовь.
Часто вспоминала она свои школьные годы и особенно выпускной вечер после окончания десятилетки.
В тот вечер Валентина заметила, что и Виктору, и Федору хотелось остаться с ней наедине. Она смеялась в душе с обоих. Для нее они пока что были только школьными друзьями. Поэтому ей смешно было наблюдать, как каждый из них выжидает, когда отойдет другой...
Со школы вышли тогда, когда уже начало светать. С Днепра синеватыми змейками наползал на берега легкий, полупрозрачный туман. Вековые дубы стояли тихо, неподвижно, будто отлитые из цельной металлической массы. Танцевальный круг среди дубов, деревянные скамьи, травы и кусты — все было покрыто прохладной росой. Даже их волосы были влажными от росы. Шли молча. Разговор не клеился. Беззаботная школьная юность где-то рядом, ее можно достать рукой, но она уже на грани, и они с каждым шагом, с каждой минутой удаляются от нее все дальше и дальше... Школьный звонок в руках бородатого деда Кирилла — больше не для них. Не для них веселые босоногие вылазки на острова. Не им старенькая любимая Галина Петровна будет читать отрывки из «Евгения Онегина». Невидимый плуг времени прорезал глубокую борозду по их еще совсем небогатых биографиях. И сейчас, в эти минуты, они прощаются с юностью, чтобы завтра вступить в молодость. Как она начнется и как закончится? В какие концы страны она разбрасывает их?.. Валентина давно выбрала для себя индустриальный институт. Об индустриальном мечтал и Виктор. А куда же хочет поступить Федор?..