Слова Федора, мерцающие искорки в глазах, счастливая улыбка, давно не появлялись на его лице — все это немного успокоило и развеселило ее. И хотя она собиралась поговорить с ним еще раз об этом, сейчас у нее отлегло от сердца.
— Ничего, Валя. Пройдет. Характер у меня проклятый. Сорвется камень и потянет за собой целую лавину. А сам потом потеряется среди нее... И уже не знаешь, с чего это и начиналось. Ну, ладно, вечером договорим...
Ему хотелось любой ценой успокоить Валентину.
— Ты, кажется, хотела зайди в библиотеку?.. Едем вместе.
Валентина осмотрела себя в зеркало, нашла список нужных книг и чистый блокнот, и они сели в машину.
Чтобы попасть на завод, надо было проехать несколько километров вдоль самого Днепра. Стояла прекрасная летняя пора, когда берега Днепра на всем своем протяжении покрываются цветастыми сарафанами, разноцветными купальниками и яркими детскими трусиками. Рыбак, выезжающий на ночь в безлюдный залив, чтобы рано на заре забросить удочку, обязательно окажется в смешном положении. Всю ночь он лежит под копной сена, считает близкие и дальние небесные светила, представляет себя чуть ли не Робинзоном, мечтает о том, как хорошо половить неиспуганную рыбу... А рано на заре он просыпается от басовитого кашля другого Робинзона, что лежит под соседней копной. Он уже готов спорить со своим конкурентом, доказывать, что это место давно облюбовано им, что он даже несколько дней подряд бросал за этими корягами подкормку для рыбы. Но из-под второй копны, из-под третьей, из-под четвертой поднимаются новые робинзоны, стряхивают с себя сено, ликвидируют свои ночные гнезда, чтобы не сердить колхозного объездчика, и подходят к группе для знакомства...
В читальном зале заводской библиотеки все стулья были заняты. Валентина постояла у двери и уже хотела уйти, чтобы зайти в другой раз, когда здесь будет не так людно. Ей надо серьезно поработать над новыми статьями в технических журналах, за которыми она регулярно следила. Возможно, это поможет найти ответ на те вопросы, которые ставила перед ней ее работа над интенсификатором. Наверное, Валентина ушла бы, если бы не увидела, как, приоткрыв дверь из другой комнаты, помахала ей рукой старенькая библиотекарша.
Она завела Валентину в комнату, в которой не было видно стен за полками с книгами. Создавалось впечатление, что в этой комнате стены сложены из книг и окна тоже прорублены прямо в книгах.
— У меня есть для вас новые журналы, — сказала библиотекарша, поправляя роговые очки. — Можете поработать здесь.
На желтой полированной лестнице, стоящей перед полками буквой «Л», верхом сидел парторг завода Макар Сидорович Доронин. Полный, с зеркальным черепом, он почти под самым потолком мурлыкал себе под нос какую-то несложную песенку, просматривая книги. Доронин была одет в синий китель, которые по неписаному правилу любят шить себе ответственные работники районного масштаба, в синие шаровары военного покроя и в хорошо начищенные хромовые сапоги. Наверное, эта одежда снискала себе популярность среди административного и партийного аппарата периферии за свою практичность. В ней можно мокнуть под дождем где-то по дороге в колхоз, прыгать в цехе через раскаленные стальные слябы, ходить целый день среди угольной пыли, но одежда не потеряет своего вида, как не теряет вида, пока вовсе не вылиняет, военная униформа.
Валентина поздоровалась. Лицо Макара Сидоровича просветлело. Глубокая воронка на лбу, оставшаяся после тяжелого ранения, была окружена с двух сторон густыми морщинами. Морщины появлялись тогда, когда Макар Сидорович, улыбаясь, поднимал брови.
— А-а, Валентина Георгиевна! — Протяжно произнес он. — Я давно хотел вас видеть. Ну, здравствуйте. Простите, что не подаю руки. Боюсь, что вы не достанете.
— Здравствуйте, Макар Сидорович, — поздоровалась Валентина. — Действительно, до вас не дотянуться.
— Еще бы! Оседлал высоты науки. Вот только шевельнуться не могу. Чтобы не загреметь с этих высот... Отойдите, пожалуйста. При моей комплекции это и для вас опасно. Попробую сейчас мягко спуститься.
Он, несмотря на свою тучность и пожилые годы, спустился с удивительной легкостью и ловкостью.
— Вот знаете, Валентина Георгиевна, сидел я там наверху и думал. Хотите знать, о чем?.. — Ему, наверное, хотелось додумать вслух то, чего он не успел додумать до конца на верху лестницы, потому что, не дожидаясь ответа Валентины, Макар Сидорович продолжал: — размышлял о том, что нам выгоднее, когда необычное быстрее становится для нас обыденным, обычным.
— Я не понимаю, Макар Сидорович.