— Ну, вот возьмите вашу пневмопочту. Когда-то нам казалось, что лаборатория при мартене — вообще роскошь. А теперь мы не можем представить мартеновский цех без нее. А потом — пневмопочта... Но стоит ли все время восхищаться этой новинкой? Она вошла в быт, стала привычной — и хорошо. Мы критически этого изобретения воспринимать не можем, поэтому восхищаемся. А приходит новое поколении, не помнящее времен, когда состав стали определялся мастером на глаз, на излом, и уже смотрит на нашу пневмопочту, как на нечто устаревшее... Изобретает, совершенствует... И в этом, именно в этом заключается прогресс!.. Скорее привыкать к новому! Скорее делать его обычным. Меньше шума и трескотни вокруг новинок, потому что это их канонизирует... Тогда мы будем смотреть на все критически, молодыми глазами...
Валентина села и, не понимая, к чему ведет разговор Макар Сидорович, нетерпеливо поглядывала, как он, лысый, полноватый, приземистый, мерил комнату медленными шагами, слегка припадая на левую ногу. Но вот он топнул несколько раз ногой об пол, выпрямился и сказал:
— Вот и все. Странное ощущение. Как будто тебе ногу воробьи клюют... онемела от неудобного сидения. Ну, что же вы молчите?
— Я слушаю.
— Я хочу вас послушать. Как идет ваша работа?
Глаза его прищурились, брови поднялись, а с двух сторон у глубокой воронки на лбу снова появились мелкие складки. Металлические зубы поблескивали в улыбающемся рту.
— Пока все по-старому. Есть формулы, есть расчеты, есть чертежи. Даже есть интенсификатор. А толку нет.
Щеки Валентины порозовели, слабый румянец, словно отсвет далекой зари, разлился по ее лицу. Макар Сидорович смерил ее взглядом.
— Значит, говорите, есть все и нет толку? Это плохо. А почему вы прекратили эксперименты в мартеновских печах?
— Я еще к ним не готова, — ответила Валентина.
— Ну, что ж... Если вы чувствуете, что рано, то вам виднее. А может, есть какая-то другая причина?
Валентина задумалась. Говорить ему о том, почему она отказалась даже от того последнего эксперимента, право на который сама ходила к нему выпрашивать?
— Макар Сидорович, — начала она нерешительно. — Старые сталевары косо на нас смотрят. Говорят, что мы у них под ногами путаемся и только мешаем работать.
— Ага! — Громко засмеялся парторг. — Отца испугались! Зря, зря. По моему мнению, он совсем не страшный. Вспомните, что я говорил в начале. Старики у нас — золото. Только они слишком довольны нашей новой техникой. И как им быть недовольными?.. Ведь наш цех по сравнению с прежним мартеновским — это все равно, что царские палаты по сравнению с хатой бедняка. Как же им критически относиться к этой технике?.. Я, конечно, говорю не обо всех. Но значительная часть слишком преклоняется перед нашими новинками. Им кажется, что это — верх совершенства. Они даже обижаются, когда кто-то думает иначе. Поэтому и ворчат... А вы разве не верите в свою работу?..
Валентина подняла голову. Румянец на ее лице исчез. Теперь оно казалось бледным и более старым, но таким же привлекательным.
— Почему не верю?.. Верю. Работать надо. Искать.
— Так что не надо бояться сталеваров. Они сначала поворчат, а когда вы дадите им ваш интенсификатор — на руках будут носить... Вот посмотрите сюда.
Макар Сидорович начал перекладывать на столе какие-то журналы с английскими названиями на обложках.
— Знаете английский?..
— Читаю, — ответила Валентина.
— А я, к сожалению, нет. Трудно он мне дается... Библиотекарь переводит. Где же он? Ага, вот. Как вы думаете, что делают эти люди?
Валентина посмотрела на большое фото в журнале. Семеро рабочих держали длинную железную трубу, конец которой исчезал в пламени мартеновской печи. Труба, кажется, не была тяжелой, но, видно, держать ее было нелегко, потому что лица рабочих перекашивало непосильное физическое напряжение. На щеках, на шее, даже на руках выступали крупные капли пота.
— Что они делают? — Удивилась Валентина.
— А вы просмотрите эту статью. Журнал хвастается техническими новинками в металлургии.
Валентина пробежала глазами небольшой очерк об интенсификации мартеновских процессов на одном из английских металлургических заводов. Английские инженеры решили вводить в печь интенсификатор. Никакие огнеупорные материалы не выдерживали реакции, плавились, и поэтому инженеры не знали, с чего им изготовить трубки для вдувания. Тогда они додумались до той, «дубинушка», что изображена на фото. Интенсификатор нагнетался под большим давлением через длинную железную трубу, которая постепенно в руках работников превращалась в небольшой огарок. Труба вибрировала, вырывалась из рук, угрожая работникам почти неизбежным увечьем. В журнале сообщалось, что для каждой такой плавки нужно восемьдесят метров труб.