— Что ты слышал? — спросил греймазга.
Оша нахмурился:
— Ветер, бриз… в траве… в деревьях.
— Что ты чувствовал телом, открытой кожей на руках и лице?
— Ветер! — отрезал Оша.
— Достаточно сильный, чтобы задуть свечу?
— Как видишь, да, достаточно, чтобы… — Оша замер, уставившись на фитиль. — Нет… не достаточно.
— Как далеко от тебя свеча? Что ты слышал, но не чувствовал?
Это стало очевидным, хотя он никогда прежде не задумывался о подобном. Ветер не дует везде с одинаковой силой — даже с различием всего в десять шагов.
Прогресс обучения привел к тому, что две, потом три и наконец четыре свечи стояли перед ним. Стало труднее улавливать различия в движении воздуха. Но когда ветер бывал слишком силён для наблюдения за свечами, греймазга внёс изменение.
Бротандуиве отвёл Ошу к рощице редких деревьев по пути. Он собрал опавшие листья у ближайшего и вернулся на опушку. Кидая по листу каждые несколько шагов, он подошёл к Оше.
— Достань стрелу и прицелься в то дальнее дерево, — сказал он. — Наблюдай за листьями, пока не наступит момент, когда будешь уверен, что все они совершенно неподвижны.
Оша повиновался и попал в дерево с первой попытки. Правда, гордиться было нечем: оно стояло всего в двадцати пяти шагах.
— Теперь выжди, пока только один лист двинется с места, а затем стреляй.
Снова он попал, хотя немного отклонился от центра ствола.
Эти упражнения продолжались каждое утро, пока однажды они не расположились лагерем у нескольких высоких дубов. Ветер был слишком сильным для наблюдения за свечами, поэтому греймазга опять разложил листья, некоторые из которых тут же зашевелились и даже немного раскатились по земле.
— Отметь движения листьев за три выдоха, прицелься, а затем закрой глаза и стреляй.
Оша нахмурился — такая тренировка казалась ему нелепой — но всё сделал. И не услышал, как стрела вонзилась в дерево.
— Найди стрелу и повтори.
Оша послушно пошел на поиски. Он до сумерек пытался попасть в дерево с закрытыми глазами — но так и не попал. Схитрив, он попробовал с открытыми, и то сумел попасть далеко не сразу. Когда совсем стемнело, он вернулся в лагерь, где Леанальхам пыталась приготовить пойманную греймазгой белку.
— Почему ты промахивался… даже когда открыл глаза? — спросил Бротандуиве.
Оша оглянулся на дуб. Греймазга не мог видеть его из лагеря. Как он узнал?
— Поскольку я слушаю, — произнёс Бротандуиве, — а ты — нет. Очевидно, что ты смог попасть только с открытыми глазами. На рассвете возвращайся к упражнению со свечами. Используй лук только в сумерках. И на сей раз слушай так же внимательно, как смотришь, — греймазга немигающе уставился на Ошу. — Когда станешь целиться в отдаленную цель, у тебя не будет листьев и свечей, чтобы отметить движения воздуха вдоль пути стрелы.
Прежде чем Оша смог сказать хоть слово, Леанальхам остро выдохнула. Греймазга даже не посмотрел в ее сторону, но Оша смерил её долгим взглядом. Леанальхам, казалось, сильно устала душой.
Целых полмесяца ушло на то, чтобы попасть в дерево с сорока шагов. В то время греймазга часто исчезал на всю ночь. Однажды Оша проснулся на рассвете и обнаружил, что Леанальхам уже суетится у огня, где в маленьком горшке кипел овес.
Бротандуиве еще не вернулся.
Оша задумался о том, не нужно ли ему пойти на поиски, но он не мог оставить Леанальхам одну. Она тоже то и дело взволнованно поглядывала по сторонам, ее дыхание было учащённым. Она посмотрела на него, и тут в её глазах вспыхнула паника. А затем Оша услышал за спиной шорох листьев под ногами. Он быстро выхватил стрелу и наложил её на тетиву, оборачиваясь.
И тут же расслабился, когда из-за деревьев вышел Бротандуиве. Если бы греймазга пожелал, его бы не услышали вообще. Вдруг Оша напрягся снова и услышал позади придушенный вскрик Леанальхам.
Туника и рукава Бротандуиве были изорваны. Одна сторона его капюшона была рассечена, а серо-зелёная ткань — забрызгана темными пятнами… кровью. Ничего не говоря, греймазга снял плащ и тунику, кучей кинул их на землю и, поджав под себя ноги, устроился у огня. Он поднял взгляд на Леанальхам:
— Ты сможешь отстирать и подлатать это?
Она безмолвно кивнула, но Оша внимательно осмотрел греймазгу.
Кроме отметин на лице, на теле и руках Бротандуиве были и другие шрамы. Линия синяков проступила вдоль левой стороны его груди и на правом предплечье, но более тревожащим было то, чего там не было.
Ни одной кровоточащей раны.
Тогда Оша понял, что они догнали верноподданных… и теперь их, по крайней мере, на одного меньше.