Он не хотел смотреть на него или думать об этом.
Дни шли один за другим, и вскоре судно достигло поселения, откуда он отправился в путь.
Команда подобрала ему одежду из собственных запасов, преимущественно коричневых оттенков. Ему удалось даже одеться без посторонней помощи: он не хотел, чтобы кто-то рассматривал его ожоги.
Он так долго носил серо-зелёное одеяние анмаглаков, что, когда смотрел на себя в одежде своего народа, чувствовал себя непривычно — словно больше не был собой. Но он заставил себя взять ненавистный свёрток и подняться на палубу.
— Отвезите меня на берег, — сказал он.
Два матроса немедленно спустили на воду ялик.
Оказавшись на земле, Оша прошел к окраине поселения, размышляя о той неясной фигуре, которую он принял за…
Нет, невозможно, чтобы это был Сгэйльшеллеахэ. Его йоину стало бы стыдно, если бы он узнал о нарушениях, которые был вынужден совершить его ученик. А также о том, как хейнасы отобрали его оружие анмаглака… и выдали человеческий меч.
Его горе внезапно растворилось в волне гнева.
— Валхачкасейя… Бротандуиве!
Оша проклинал греймазгу самыми грязными словами, какие только знал. Уронив тяжёлый свёрток, он кинулся в лес, чтобы отыскать какую-нибудь прогалину или поляну. Он попытался представить, как вызвать клуассаса, чтобы тот увёз его подальше….
Среди редких прибрежных деревьев не оказалось места, похожего на ту поляну, где уклончивый греймазга вызвал священного. Оша задыхался от боли, поскольку его одежда натерла ожоги.
Вдруг резкий шелест раздался над его головой. Слишком громкий для морского бриза.
Прежде чем он поднял взгляд, большое черное перо упало в редкую траву перед ним.
Оно было похоже на воронье… только очень большое. Оша запрокинул голову.
Что-то сверху смотрело на него круглыми черными глазами.
Между листьями скрывался некто побольше простой птицы. Существо ростом пришлось бы Оше по пояс, если бы стояло на земле, а не сидело на толстой ветке.
Сейильф — «Несомый ветром» — пристально смотрел на Ошу, сложив черные крылья.
Хотя он был небольшого роста и с тонкими костями, если бы он полностью развернул крылья, то они были бы в пять раз длиннее его тела. Его перья — от прямых и жёстких на крыльях до мягкого пуха на груди и животе — были блестящими и угольно-чёрными.
Единственный сейильф, которого когда-либо видел Оша, появился на испытании Магьер перед советом старейшин. Он никогда не слышал о черном.
Вместо волос на его голове были длинные, зачесанные назад перья. Такие же виднелись в основании предплечий и на голенях. Он продвинулся дальше по ветке выше и вскинул голову, став очень похожим на огромного ворона.
Пока Оша наблюдал за ним, весь его гнев и горе прошли. Он знал, что Несомые ветром не говорят на его языке, но он должен был выяснить, зачем сейильф пришёл сюда. Именно они доставляли камешки-сообщения хейнасов. Как — никто не знал, их вообще редко видели. Несомые ветром, как и Пылающие, находились под защитой Ан’Кроан.
Прежде чем Оша смог придумать, как спросить его, существо начало выщипывать свои перья. Оно тут же отпускало их, и пять штук легли на траву перед Ошей. Сейильф указал на перья, а затем на север вдоль побережья.
Оша посмотрел вниз на ярко-черные перья. Когда он поднял взгляд, сейильфа уже не было.
Пять перьев… и пять белых металлических наконечников. Значение было ясно.
Оше начало не хватать воздуха, он всё не мог отдышаться. Он смотрел, как одно перо, гонимое прибрежным ветром, покатилось по траве… но не сдвинулся с места.
Он мог позволить ветру унести их, и тогда не придётся смотреть на них снова. Но больше ни одно не шелохнулось.
Оша собрал перья и медленно возвратился к свёртку с другими своими «дарами». Он вернулся в поселение и обнаружил, что в крошечном заливе стоит на якоре другое судно, побольше того, на котором он приплыл. Когда он спросил о нём, ему сказали, что оно идёт в Гайне Айджайхе — «Край бездны» — единственный настоящий портовый город его народа далеко на севере.
Раздался неуверенный стук в дверь. Винн вздрогнула, и чуть не своротила коленкой погасшую свечу.
— Винн… ты здесь?
Услышав голос Чейна снаружи, она поспешно поднялась — она не хотела, чтобы он, войдя, обнаружил ее стоящей на коленях перед Ошей.
— Да, мы здесь, — отозвалась она.
Дверь приоткрылась, и Чейн заглянул внутрь. Он перевёл взгляд с неё на Тень, прежде чем посмотреть на Ошу.
— Корабль подходит к Олерону, мы должны собрать свои вещи. Я не нашёл тебя в нашей каюте, поэтому…
Он замолк, и Винн заметила, как он помрачнел. Но ее мысли были заняты услышанным. Оша вдруг резко встал, схватил свечу и убрал её в свою сумку.
Игнорируя Чейна, Винн мягко спросила:
— Ты в порядке?
Оша, не поднимая на неё взгляда, кивнул, но она не поверила ему.
— Тебе нужно собраться, — сказала она, не зная, что ещё сказать.
У другого конца койки, на полу, лежал длинный и узкий холщёвый свёрток. Она уже видела его лук и стрелы с черным оперением, хотя понятия не имела, куда он дел изогнутый прут. Так что в свёртке могла остаться только одна вещь.
Меч.
Она задалась вопросом, как он добыл лук, который теперь использовал с отвратительной ловкостью… ловкостью, которой он никогда не выказывал в прошлом. Но среди его стрел она не видела с наконечниками из белого металла.
— Я соберусь, — ответил Оша, но не сдвинулся с места.
Глава 9
Порт Олерона был небольшим по сравнению с другими, которые видел Чейн, в нём даже не было начальника. В сумерках город выглядел ветхим и непримечательным. Его живот скрутило узлом, пока он первым шагал к виднеющимся неподалёку зданиям, поскольку мысленно он продолжал возвращаться к той секунде, когда нашёл Винн.
Стоя в каюте вместе с Ошей, Винн выглядела почти виноватой. Из-за чего это? Небольшая часть Чейна хотела это знать. Большая — нет.
Николас звучно зевнул, и Чейн посмотрел в его сторону.
У юноши были круги под глазами, которые с каждым днем становились всё темнее. Возвращающийся домой Хранитель был истощен и явно плохо спал. Николас растерянно озирался, хотя этот небольшой город должен был быть знаком ему. На взгляд Чейна, в Олероне не было ничего примечательного, и все же Николас казался почти напуганным.
— Я не м-могу вспомнить, есть ли з-здесь… гостиница, — заикаясь, выдавил он.
Чейн оглянулся на идущую позади него Винн и обнаружил, что она хмурится. От неё тоже не укрылось странное состояние Николаса, поэтому она вместе с Тенью обошла его и зашагала рядом с юным Хранителем. Оша попытался последовать за нею, и Чейн ненавязчиво заступил ему путь.
Его недоверие к Оше всё росло.
— Чтобы начать путь к крепости Беауми, — начала Винн, — нам нужны лошади и фургон.
— Прямо сегодня? — спросил Николас непривычно высоким голосом.
— Да, — ответила девушка. — Ты же знаешь о… кожном заболевании Чейна.
Чейн отвёл взгляд в сторону небольших домов и небогатых лавок. Почему-то упоминание Винн о его «болезни» обеспокоило его, будто у него была какая-то слабость, под которую приходилось подстраиваться остальным. Он видел, что Николасу необходим отдых.
— Чейн не может выйти под солнечный свет, — продолжала между тем Винн. — Я же говорила тебе, что, как только мы сойдём на землю, нам придётся путешествовать по ночам.
— Да, но… — Николас прервался. — Но я не думал, что мы отправимся в дорогу вот так сразу.
До недавнего времени Чейн мог сопротивляться дремоте с помощью фиолетовой смеси — хотя ему даже в этом случае приходилось защищаться от прямого солнечного света. Но он израсходовал последнюю порцию ещё в Колм-Ситте и не смог приготовить больше. Основным компонентом смеси был редкий цветок, который на его родном белашкийском языке назывался «девиака свончек» или же «вепрев колоколец». Существовало поверье, что только кабаны и самые свирепые хищники могут съесть его и выжить. Это был смертельный яд, следовательно, раздобыть этот компонент было трудно. Так что сейчас он впадал в бездействие, как только вставало солнце.