Неужели на это кто-то ведётся?..
— Как и я не знаю твоего, — резонно вставляю я, замечая скрытый подтекст в собственных словах.
В эту минуту остро ощущаю, как первостепенность миссии отходит в тень, на второй план, а по вискам бьёт потребность узнать о таинственной вестнице всё: её прошлое, текущую деятельность, успехи, навыки и мечты. И лишь воспитание не позволяет забросать особу вопросами.
Кажется, она больше не хмурит брови и не жалеет о потерянных из-за моего внезапного появления фруктах. И кажется, поняла, что выдала свою принадлежность к женскому полу с головой, позволяя так пристально оглядывать себя, так что моя вестница более не пытается ломать голосовые связки и отвечает собственным голосом. Маняще мелодичным, спокойным и серьёзным:
— Сурайя. Меня зовут Сурайя, если это так важно, — бросив на меня очередной твердый взгляд, со вздохом добавляет: — Знаю, знаю. Тебя удивляет, что в братстве есть девушка. Если это преграда для выполнения миссии, с которой ты, очевидно, пришел так поздно, можешь обратиться к другому вестнику.
— Не удивляет, а скорее впечатляет, — медленно говорю я, направив свой взор в сторону полутьмы, где начинается проулок. В городе небезопасно ночью, и не хотелось бы, чтобы наш разговор подслушали. — Я Алисейд, прибыл с поручением из Фасиама. И единственной преградой для выполнения миссии, в которой ты должна помочь, является твоя способность осуществлять скоропалительные неверные выводы на свой счёт.
Сурайя тихо усмехается в ткань, покрывающую её лицо:
— Я никогда не слышала о тебе, — пожимает плечами.
— Вот это действительно странно.
— Почему же… Хороший вестник добывает крупицы деталей извне, а не интересуется тем, что происходит внутри, — с гордостью сообщает новая знакомая и тоже складывает руки на мой манер.
— А отличный вестник осведомлен и о том, и о другом, — с иронией парирую я, жалея о том, что темнота начинает скрывать ее фигуру.
Черная одежда, наверняка, отлично маскирует Сурайю ночью, только вот почему всё-таки не белая, как у всех?..
— Ну раз до отличного вестника мне ещё далеко, поведай о себе, Алисейд. В частности, о том, что именно привело тебя в Дамаск и как я могу помочь, — миролюбиво разводит она руками и поднимается с места.
Понимаю этот жест так, что делать нам больше здесь нечего и стоит пройтись: уединение и ужин вестницы и так нарушены, а тихий разговор при ходьбе позволит быстрее засечь слежку, если она есть.
— Аль-Алим поручил разыскать Тамира. У меня есть для него послание, — Сурайя прекрасно понимает, что я имею в виду под последним словом, но ни о чем не расспрашивает.
Интересно, убивала ли она когда-либо сама или же носит метательное оружие с целью самообороны? Какие задания, кроме безобидной добычи информации, ещё выполняет?
Мы идём по уже опустевшим безлюдным улицам Дамаска рядом, но на почтительном расстоянии: в этом мире мужчина не может спокойно разгуливать с женщиной в такое время суток вдвоем, хотя, надо признать, я всё время забываю, что для менее внимательных, коими является большинство, Сурайя — больше молодой юноша в таком одеянии, нежели девушка. Воображение рисует возможные варианты её внешности, пока мы медленно продвигаемся вперед, а её голос намекает на возраст не больше двадцати пяти.
— На сегодняшний день у меня о нём не так много информации, — задумчиво отвечает Сурайя, глядя прямо перед собой и лишь периодически, как и я, озирается по сторонам. Хм, неплохо. — Но завтра к полудню соберу всё необходимое.
Решимость в словах вызывает на моём лице лёгкую снисходительную улыбку, которую прячет мрак.
— Не сомневаюсь.
Сурайя пропускает это мимо ушей и добавляет, когда мы сворачиваем на более широкую улицу:
— Сейчас могу сказать только то, что Тамир завладел почти всеми разрозненными лавками в городе и пытается прибрать к рукам три базара в трёх частях Дамаска. Это… Не совсем хорошо.
Мы ступаем на освещённую луной каменную дорожку, когда я замечаю наверху постройки лучника. В невесомом жесте касаюсь плеча вестницы и делаю шаг в её сторону, чтобы намекнуть на заход в тень навесной крыши. Ноздри снова щекочет запах ванили, который сбивает меня с рациональных мыслей. Сурайя же моментально понимает мои намерения и неслышно ступает под навес, скрываясь вместе со мной.
Вкрадчивым шёпотом она продолжает, игнорируя сократившееся между нами расстояние:
— Кроме грозящей монополии, это чревато многочисленными отравлениями. В одиноко стоящих лавках часто продают несвежее мясо. Представь, что будет, если он доберется до рынков…