Кумыс - такая же неотъемлемая часть монгольской культуры общения, как водка - русской, а вино - французской. Классический ритуал включает трехкратное угощение всех гостей и занимает не меньше часа. Мужчины семьи при этом сидят с гостями, а женщины шуршат вокруг, угощая всех по очереди и беспрерывно наводя чистоту.
В гэре (юрте) вообще почти всегда очень чисто, хотя как это удается женщинам при наличии печки, запасов кизяка, полуголых младенцев и густой пыли - непонятно.
Летом им помогает ветер: днем между крышей и полом юрты оставляют зазор, и помещение свободно продувается. Удивительно, как планировка юрты похожа на планировку русской избы. Напротив входа (всегда обращенного к югу) находится красный угол. Там расставлены буддистские иконы и пожелтевшие фотографии, играющие роль семейного альбома. Восточная половина - женская (днем там кухня), а западная - мужская (там можно спать хоть круглые сутки). Вдоль стен расставлены две или четыре железных кровати и пара комодов.
Юрта, возле которой мы ночевали, находилась немного в стороне от дороги. Мои спутники после короткого совещания решили не возвращаться на трассу, а ехать напрямик, благо по большей части южной Монголии можно кататься в любом направлении и без дорог.
Южнее Мандалгоби степь сменяется полупустыней - желтовато-зеленой холмистой равниной, кое-где пересекаемой низкими скалистыми хребтиками. Когда-то вся эта область была горной страной, но теперь горы разрушились, превратившись в холмы и похожие на пеньки гнилых зубов скалы. Земля здесь покрыта слоем плоской щебенки, блестящей от пустынного загара. Только в глубоких долинах попадаются участки песков.
На одном таком песчаном участке прямо из-под колес вдруг вспорхнули две изящных газели. В несколько длинных прыжков отбежав от автобуса, они принялись прыгать вверх-вниз, помахивая черными хвостиками и незаметно отодвигаясь все дальше.
Издали они напоминали пару играющих бабочек.
- Зээр! (дзерен) - закричали мои спутники.
- Харасульт ("черный хвост" - монгольское название джейрана), - сказал я. Увы, даже в Монголии горожане имеют о природе своей страны довольно смутное представление.
- Тиймээ, харасульт, - подтвердил проснувшийся шофер.
После этого ко мне прониклись огромным уважением, а когда все заметили, что я еду не куда попало, а ориентируюсь по солнцу, мне, кажется, стали доверять даже больше, чем владельцу автобуса.
Почему-то многие хребты здесь пересечены сквозными ущельями, по которым их очень удобно проезжать. Петляя по одному такому каньону, я уткнулся в небольшой пятачок песка.
- Не проедем, - сказал я.
Шофер проснулся второй раз за день, сел за руль и нажал на газ. Колеса у ПАЗика маленькие, а песок оказался сыпучим. В течение двух часов мы пытались откопать автобус, потом разглядели в бинокль какую-то постройку километрах в трех и побрели туда. Оказалось, что это старая кошара. Выломав несколько досок, мы отволокли их к автобусу и потихоньку задним ходом выбрались на твердую землю.
Пришлось пересекать хребет "в лоб". Торчащие скалы были очень удачно разделены пятнами ровной земли. Несколько человек шли впереди, выбирая дорогу, а мы вдвоем крутили руль. Испытываешь странное чувство нереальности происходящего, когда на обычном городском автобусе катаешься без дороги по барханам и горам!
Больше никаких приключений в тот день не было. Все последующие хребты оказались совсем пологими, и порой о том, что проезжаешь перевал, можно было догадаться только по наличию овоо - кучи камней, украшенной тряпочками, осью автомобиля, гнездом курганника или еще чем-нибудь. Здесь уже не водились сурки, орлы и прочие степные жители, но лис и зайцев было много по-прежнему. Самыми же красивыми обитателями этих покрытых редкой травкой просторов оказались крошечные шустрые ящерки - пестрые круглоголовки. Они окрашены в желтый, розовый или серый цвет с нежным узором из красноватых, голубых и шоколадных пятнышек, который делает их почти невидимыми на фоне камней. Особенно шикарные экземпляры, фиолетовые с ярким рисунком, живут на участках с черным щебнем. Игорю, кстати, удалось привезти несколько ящериц в Москву, и они благополучно живут у него до сих пор.
После полудня мы выехали на трассу, но она так мало отличалась от бесчисленных автомобильных следов, пересекавших местность во всех направлениях, что поначалу мы ее проскочили и поняли свою ошибку, лишь оказавшись на краю высокого обрыва, с которого открывался вид на бесконечные волны холмов и зазубренный черный хребет вдали. Я развернул автобус и поехал вдоль обрыва к показавшейся вдали башне телевизионного ретранслятора. Вдруг впереди возникли несколько десятков желтых точек и с невероятной быстротой покатились по траве. Это были дзерены - монгольские антилопы. Они развивают скорость до 60 км/ч, так что мне удалось подъехать к ним поближе, лишь прижав один табунок к обрыву. Как я ни жал на газ, эти легконогие создания носились вокруг автобуса, словно дельфины вокруг весельной шлюпки, все время соблюдая дистанцию в сто-двести метров.
Возле ретранслятора мы наконец-то выехали на трассу - очень вовремя, потому что как раз начало темнеть. Дорога спустилась с обрыва, пересекла несколько солончаков и побежала дальше. Я ожидал, что местность и дальше будет становиться все более сухой, а трава - разреженной, но почему-то все происходило наоборот.
Оказывается, в этом году здесь было необычно много дождей. Обилию свежей растительности радовались не только скотоводы. Едва наступила ночь, как в лучах фар появились тушканчики. Такого их количества никогда не видел не только я, но и шофер, колесивший по Гоби всю жизнь. Монголы, кстати, неплохо разбираются в тушканчиках и даже называют их по-разному. Крупные длинноухие виды называются алагдаага (это слово стало их латинским названием), короткоухие емуранчики - емураанч, а мелкие зверьки - даахай.