И так горько было от этого на душе княжны, что слезинки покатились по щекам её бледным. Столько лет ждала она этого дня, и он не принес желаемого. Несправедливость её жизни терзала Горлунг, словно угли горящие. Обидно ей было, что младшей сестре все, а ей ничего, только покои дальние. Видимо, так и будет она жить, приживалка никому не нужная, никем не замеченная. Как же обидно всё это, как обидно! Несправедливо, ужасно неспрведливо.
В этот момент раздался громкий стук в дверь, Горлунг вздрогнула от неожиданности. Вскоре она услышала, как Эврар ворчит и нехотя плетется к двери.
— Чего надобно, окаянные? — спросил он.
— Впусти, раненый у нас, надобно, чтоб княжна поглядела, — раздалось из-за двери.
Горлунг быстро надела на сорочку платье из черной домотканой шерсти, то, которое не жалко и испачкать было, повязала голову платком. Когда она вышла из своей одрины, два дюжих дружинника укладывали раненого воина на ложе возле окна.
— Прости, княжна, что разбудили, — сказал один из них, — нашего воина ранил дружинник князя Фарлафа.
— Что брага пошла не на пользу? — хмуро спросила Горлунг.
— Ну, да только оба хороши были, — ухмыльнувшись, сказал другой — Яромир сам просил, чтоб его угомонили, так уж он нарывался, что даже мы им мстить не стали, заслужил он. Эх, и задира же наш Яромир!
— Чем ранили — то его? — равнодушно кивая в сторону раненного, спросила Горлунг.
— Ножом, княжна.
— Ступайте, сделаю все, что смогу, — пообещала она.
Дружинники ушли, а княжна, осмотрев рану Яромира, принялась её промывать, да накладывать мази целебные. Она делала всё это не задумываясь, шептала молитвы богам, чертила руны оберегающие, она смотрела на дружинника и видела лишь раненого человека, а не всеобщего любимца, красавца.
ГЛАВА 9
На утро после праздничного пира, устроенного в честь приезда сватов княжны, князья Торин и Фарлаф сидели в гриднице, потягивая холодную брагу. Выпитое давешня, давало о себе знать и оба князя страдали головной болью. Им было настолько плохо, что даже разговор не клеился, поэтому сидели князья молча, прикладываясь к кубкам, хмуро глядя по сторонам и надеясь втайне, что день сей невеселый для них скоро закончится.
Вдруг резко отворились двери гридницы и дозорные ввели четырех мужчин. С первого взгляда на них было видно, что это воины, сильные, тренированные и жестокие, прошедшие не один бой. Торин недовольно поморщился, вот только пришлых мужей ему сегодня не хватало!
На несколько шагов впереди остальных шел высокий темноволосый мужчина, волосы которого были слишком длинны и темны для славяна, зелено-голубые глаза под темными ресницами смотрели холодно и сурово. Лицо его украшала короткая темно-коричневая, почти черная борода, что придавало ему вид головника [67] с большой дороги. Поравнявшись с князьями, он сказал по-норманнски:
— Хвала, Одину [68], конунг Торин, приветствую тебя, — голос его хриплый эхом раздавался в пустой гриднице.
Торин и Фарлаф обеспокоенно переглянулись между собой, второй день подряд слышать родную речь на просторах чужой земли им было непривычно.
— Князь Торин, — сказал один из воинов, что нес службу на забороле, — эти воины уверяют, что ты примешь их, будто знакомы они тебе.
Торин удивленно смотрел на вошедших мужчин, напрягая затуманенную вчерашней брагой память, стараясь вспомнить, видел ли он их ранее или нет. Но припомнить хотя бы одного из них Торин не смог.
— Приветствую тебя, незнакомец, хвала твоему богу Одину и моему Перуну, — хрипло ответил Торин, спустя некоторое время. Приняв, в первый солнцеворот на Руси, славянскую веру, князь всячески подчеркивал это, даже много лет спустя.
Воин удивленно вскинул темную бровь, но промолчал.
— Кто ты и зачем пожаловал на землю Торинграда? — спросил его Торин.
— Мое имя — Олаф Ингельдсон, я — сын конунга Ингельда Гудисона, прозванного Молчаливым, что много зим назад с тобой был в одном хирде. Помнишь ли ты своего старого товарища по походам?
— Неужели ты сын Ингельда? — удивленно спросил Фарлаф.
— Да, ты тоже знал моего отца, славный воин? — спросил Олаф, с интересом взглянув на князя Фарлафа.
— Я — князь Фарлаф, сын конунга Лидула, прозванного Жадным.
— Для меня честь встреча с тобой, конунг Фарлаф, — с уважением сказал Олаф.