Двор конунга Борна Хмельного не был ни богатым, ни даже зажиточным, ибо сам конунг имел в жизни только две пламенные страсти: славные сечи и пиры. Жены настолько боялись своего непредсказуемого, жестокого супруга, что лишний раз не смели взор обратить к нему, ибо неведомо было, как отреагирует на это конунг Борн. Если остальные мужи во хмелю становились добрее, мягче, то конунг Борн напротив, испив браги, становился пугающе жесток и злобен, ему ничего не стоило снести ударом меча голову нерасторопной рабыне, избить пристально посмотревшего на него раба.
Полученный Борном от отца двор скоро пришел в запустение, но его это волновало мало. И разве истинного берсерка [12] может волновать такая мелочь, как протекающая крыша, голодные, больные рабы, штопаные платья жен? Это всё лишь мелочи, составляющие жизнь воина в перерывах между битвами, набегами, да пирами.
Глядя на это, Торин мечтал, грезил безудержно о том, как бы он навел порядок во дворе отца своего. Но этим желаниям не суждено было сбыться, ночь за ночью младший сын конунга просил богов о том, чтобы погибель забрала его братьев. Как он желал этого! Тысячи раз маленький Торин представлял, как будет изображать скорбь по братьям, но мечтам его не суждено было сбыться.
С того дня как Торину исполнилось пятнадцать зим, он начал ходить в походы в составе хирда [13] конунга Рагнара Веселого. Каждый раз, отправляясь в набег в чужие земли, Торин надеялся вернуться в дом, где мужчин станет меньше, но тщетно, смерть обходила стороной двор Борна Хмельного.
К двадцати годам Торин накопил немалые богатства, в набегах он отличался такой жадностью и алчностью, что была не свойственна даже викингам. Если другие воины бросали все, заметив среди побежденных женщину, то сын Борна Хмельного продолжал грести злато. Именно благодаря корысти Торин возвращался всегда богаче двух своих средних братьев, что ходили в набеги вместе с отцом. Но сами походы не вызывали в сердце Торина сладкой, пьянящей радости, не заставляли быстрее бежать кровь по жилам, нет, Торин не был великим воином, и только благодаря милостивым Норнам выжил в этих походах.
С годами Торин уразумел, что чудес на свете не бывает, что боги не на его стороне и никогда не стать ему наследником отца своего. Сие открытие далось Торину весьма нелегко, с болью в сердце осознал он, что не наступит для него то благодатное время, когда на родной и такой любимой земле его назовут конунгом. Однако самым главным открытием юных лет Торина стало не это, а отчетливое осознание того факта, что не сможет он быть хирдманном [14] своего старшего брата, не сможет он глядеть, как наследник отца займет кресло конунга Борна Хмельного во главе длинного стола в общем зале.
Торин по молодости лет, нуждающийся в поддержке близких людей, был не понят братьями, для них он оставался младшим и немного безумным братом. Ведь он грезил о власти, тогда как истинный воин, сын берсека, должен испытывать радость, лишь отсекая головы врагам. Торин, отчаявшийся найти понимание среди близких людей, начал сводить знакомство с другими хирдманнами. Братьев же Торин навсегда вычеркнул из своего сердца, они стали для него чужаками.
В одном из следующих походов Торин свел знакомство с Фарлафом Лидулсоном и Ингельдом Гудисоном, оба они были младшими сыновьями своих отцов, и также как Торин мечтали о власти и богатстве. Удивительно распорядились боги норманнские, сведя вместе этих троих честолюбцев, что не знали ни жалости, ни любви, а лишь насущную, затмевающую всё для них жажду власти над людскими судьбами, над широкими просторами земли.
Вскоре эта троица стала неразлучна, без устали рыскали Торин, Фарлаф и Ингельд по чужим землям в поисках наживы, злата, что давало им крошечную надежду на безбедную жизнь. Однако, эти трое не сразу стали закадычными приятелями, первое время они друг другу не доверяли и ждали предательства. Но годы, проведенные вместе в набегах, сделали свое дело, Торин, Фарлаф и Ингельд стали лучшими друзьями и довольно зажиточными мужчинами. Они принимали друг друга такими, какие есть, трезво оценивая моральные качества друзей. Эта троица понимала друг друга без слов, рожденные разными отцами, они волей богов были одной крови, непомерное стяжательство, хитрость, честолюбие, корысть — вот, что отличало их от обычных воинов.
Однажды, придя из очередного набега, Торин с товарищами попал на пир к конунгу Ульву Смелому, который на весь Гаутланд [15] славился своей отвагой, мудростью и гостеприимством. Попасть к нему на пир считалось честью для воина, знаком, что хирдманн замечен богатыми конунгами и для викинга появляется возможность попасть в хирд богатого правителя.
12
Берсек — лютый вин, приходящий в неистовство на поле брани, согласно сказаниям берсеки могли выйти на поле битвы с голым торсом и не получить ни единой царапины.