— А ты чего не поёшь? — спросила Ульяна.
— Да я не знаю… просто не пою, голоса нет.
Хорошо, темно — и не видно, что лицо покрывается дурацкими пятнами — от смущения Архип всегда становится похож на карпа кои.
«Хочу как Эрик», — думал Архип, опуская вёсла в воду. Левым, правым, ритм… Да, вот такой ритм в этой музыке, которая звучит у него внутри, но не имеет выхода, — как будто Архипу надо жить среди людей, чьего языка он не знает. И не сказать, не выразить… Молчание.
Архип охрип. Дурацкая шутка, преследующая с детского сада.
— Право, право! — прикрикнул Сергей сзади; точно, увлёкся. Надо внимательней — и Архип стал напряжённо смотреть прямо по курсу, чтобы вовремя заметить камень или топляк — затонувшее бревно.
Музыка внутри, музыка… нужен какой-то выход, обязательно какой-то выход… иначе разорвёт.
— Федь, сколько до порога? — крикнул Сергей в сторону соседней лодки.
— Четыреста метров, — отозвался Фёдор, обладатель не только гитары, но и навигатора. Всего четыреста! Да его уже слышно!
Слышно; а за поворотом уже и видно — вот он! Вроде бы не такой страшный, как первый, и сейчас Архип уже знает, что будет.
Он чувствовал снова — радостное волнение, сейчас, сейчас! И вот — они заходят в порог, вода кипит, левой…
— Камень справа! — крикнул он, но поздно… поздно.
За секунду до столкновения Архип заметил камень-обливняк под самой поверхностью воды, крикнул, когда сделать уже было ничего нельзя, — Сергей в последний момент попытался отвернуть, но — да, это правда со мной происходит, на самом деле? Нет! Нееет… да!!
Лодка заваливалась на борт, вода напирала, и Архип изо всех сил пытался толкнуться веслом, наклонить корпус в другую сторону, но уже было ясно, что не поможет, — они переворачивались.
И тут всё стало удивительно медленно. Под водой оказалось интересно; совсем не холодно и не страшно. Чего делать? А! Конечно, надо отстегнуться — Архип дёрнул петлю байдарочной юбки, которая держала его в лодке. Что ещё? А, весло же!
Где оно?
Архип вынырнул, выплюнул воду — увидел голову Сергея в синей каске, рядом с перевёрнутой лодкой; держится с той стороны, я с этой. Вот и весло, успел схватить… что делать?
Теперь уже ничего; перевёрнутую лодку несло по течению, Архип с Сергеем висели на ней, и их тащило через порог. Можно было даже поговорить — но не о чем, тут всё ясно: мы в пороге, нас тащит; береги ноги! Архип вспомнил — на инструктаже учили ноги выставлять вперёд, и его тогда ещё особенно насмешило это «вперёд ногами», но сейчас стало ясно зачем — чтобы не поломало о камни, нужно держаться как можно ближе к самой поверхности воды.
…Мог ли он сделать что-то, чтобы этого не случилось? Пока непонятно. Несёт к берегу! К берегу, сейчас…
— Не, — коротко сказал Сергей, будто отвечая ему, — и точно, струя вроде бы уже прибила их к самому краю, но в последний момент опять швырнула в поток.
Какой длинный порог… а это что, моя кружка плавает… точно, Архип успел поймать её, сунул внутрь лодки… удивительно — тебя тащит, но время есть — и забрать кружку, и осмотреться. Ты ничего не можешь сделать, только висеть на этой лодке, беречь ноги и ждать, пока всё это закончится.
…Потом было всё просто: помогли, вытащили на берег, вылили воду из лодки, дали хлебнуть из термоса (Архип даже не успел понять, что там было, — главное, согрелся). И опять — вперёд, гребём, всё в порядке. Не так-то и страшно. Вот, боялся — а оказалось, перевёрнутая лодка прекрасно держится на воде, и потом не так сложно её вернуть в нормальное положение и продолжить путь.
Архип методично работал вёслами и думал: такая широкая вода, такие тихие берега, такое огромное небо. И никак не подумаешь, что совсем рядом бушует порог.
И что всё это есть одновременно — и тихая гладь воды, и та бурлящая пена, сквозь которую их несло вместе с лодкой.
А вечером Архипу всё же удалось взять в руки гитару. Эрик показал аккорды — не три, а четыре. Называл их не как Терехов — «А эм», а научно: тоника, шестая, субдоминанта, доминанта.
— Это знаменитый ход, ещё со времён Баха, — объяснил Эрик, — и сейчас половина всей попсы на нём строится…
Архип запомнил быстро; пальцы не очень гнулись, но в целом — ничего сложного. Правда, ему казалось, что это будет какое-то счастье… звук! Наконец-то свой звук!
Но это было не то, как будто… как будто ты хотел тонкое перо, а тебе выдали дешёвые фломастеры.