– Что же внутри? – спросила Кассандра.
Зала улыбнулся.
– Неважно. Как и всегда.
Толстяк продолжал изучать собравшихся взглядом удава, выбирающего какого кролика ему съесть первым.
– В деле, – просто сказал Ворон.
Рыжий облизнул губы. В его глазах шла ожесточенная борьба страха с жадностью.
Жадность победила.
– Я тоже, – выпалил Лис.
Теперь все трое мужчин смотрели на Кассандру.
– Не повезло вам, парни, – она улыбнулась, – будете довольствоваться утешительным призом. Главный – заберу я.
Глава 3. Все тот же трус
Беглец
Одна нога, затем вторая. Одна, вторая…
Атакай. Великая пустыня.
О, теперь Пулий понимал, что означает это слово! Безнадежность – вот самое подходящее определение. Бесконечные пески сменялись растрескавшимися корками солончаков. Те уступали место пыльным каменистым равнинам, испещренным высохшими речными долинами и озерными впадинами. Затем снова начинались пески, простирающиеся до самого горизонта и сливающиеся с пышущим синевой небом.
Надежда на спасение таяла с каждым шагом.
За все время не попалось ни единого дерева, чтобы переждать зной, ни одного камня, достаточно большого, чтобы укрыться от ветра, а вся растительность ограничивалась редкими пучками пожелтевшей травы, едва ли годящейся в пищу лошадям.
Имей они лошадей, разумеется.
Но лошадей у них не было, и потому путники упорно шли вперед – к своей, неведомой даже им самим цели.
Одна нога, затем вторая. Одна, вторая…
Четыре дня они пробирались сквозь это адское место.
Заживо жарились на обжигающем солнце. Кашляли пылью. Пили лишь собственную мочу и пот. Их единственным блюдом за все время стала крохотная пустынная черепашка. Пулий разрубил ее костистый панцирь мечом, и они съели несчастную рептилию как есть – сырой. Вонючая кровь стекала по подбородку, и, несмотря на голод, приходилось давить в себе рвотные позывы. В тот миг дрянная похлебка из подгнивших овощей да полуобглоданной кости, которой пленных пичкали в лагере бессов, казались Пулию королевским ужином. Тем не менее, попадись еще одна черепашка – он, не задумываясь, разделал бы и ее.
Четыре ночи они спали на голой земле.
Стучали зубами от холода, прижимались друг к другу, чтобы сохранить остатки тепла. Вздрагивали при завываниях койотов и шакалов. Пулий стискивал рукоять меча и молился, понимая, что не справится даже с бродячей собакой, не говоря уже о свирепых хищниках пустыни.
А на восходе их снова ждало бессмысленное путешествие, и Пулий немного жалел, что они не погибли ночью.
Одна нога, затем вторая. Одна, вторая. Одна…
Пулий замер, больше не в состоянии сделать хоть шаг. Будто бы ступня увязла в болотной жиже. Не в силах сопротивляться, опустился на колени… медленно, нехотя перевел взгляд на свою ношу. Ива не открывала глаза уже очень давно. Ее дыхание было слабым, но девушка была жива.
Пока жива.
Мерзкий холодок осознания пробежал вдоль позвоночника. Пулий знал, что должен сделать. Знал уже давно и боялся этого знания. Знал и боялся признаться себе, что знает.
Он должен оставить ее.
Оставить здесь и сейчас. Пока может идти. Оставить, пока она спит. Пока не нужно смотреть ей в глаза. Оставить… или умереть вместе с ней.
Сегодня, примерно через пару часов, после того как они проснулись и отправились в путь, Ива упала в первый раз. Когда она упала снова, Пулий взял ее на руки. Девушка изголодала и весила едва ли больше ребенка, но за минувшие дни Пулий не стал сильнее. С каждым шагом ноша тяготила все больше, а ноги становились все непослушней. И вот – он понял, что не сможет продолжать идти.
Точнее не сможет идти вместе с Ивой.
Осторожно, как матери кладут спящее дитя в колыбельку, он положил девушку на каменистый грунт.
Она была такой крохотной и худенькой. Волосы спутались в нечесаный клубок, а проступившие сквозь тонкую кожу кости казались хрупкими, готовыми вот-вот надломиться от одного неосторожного движения. Но даже сейчас она была прекрасней всех девушек, которых встречал Пулий на своем пути.
Неведомая сила сжала сердце в кулаке, глаза защипало
Пулий вытер лицо тыльной стороной ладони и с немалым удивлением увидел влажные разводы на грязной коже. Ему казалось, что в нем больше не осталось ни капли влаги. С утра он даже не смог помочиться. Но вот – каким-то образом тело нашло немного жидкости для слез.
Пулий всхлипнул и наклонился. Он прижался своими растрескавшимися губами к сухим и таким же растрескавшимся губам Ивы. Не таким хотелось запомнить их второй поцелуй.