Ворота открыл пожилой привратник. Он низко поклонился по-прежнему завешенному паланкину и отступил в сторону.
За решеткой простирался удивительно зеленый (особенно после серо-желтой гаммы, преобладающей в большей части города) газон размером со среднее поле для игры в ослиный череп. Тут и там даже торчали аккуратно постриженные кусты в виде шаров. Мощенная камнем дорожка вела через газон прямиком к трехэтажному особняку чуть меньше чем армейский барак. На полпути дорожка огибала небольшой фонтанчик.
Боковая шторка паланкина раздвинулась, оттуда высунулась рука благородного господина Маджумдера.
– Стой здесь, – рыкнул Кобу и приблизился к своему хозяину.
Маджумдер что-то быстро сказал по-гномьи. Все, что разобрал Пулий, это слово «бой». Затем Кобу вернулся, пятясь.
– Идем, покажу тебе все здесь.
Паланкин с Маджумдером направился ко входу в особняк, в то время как Кобу повел Пулия вокруг здания.
Идти пришлось довольно долго: дворец был построен в виде прямоугольника без одной грани: с обеих сторон к центральной секции примыкало еще по одной. Обойдя особняк, Пулий увидел новое строение, не иначе – барак для рабов, и внутренний двор, поменьше парадного и поскромнее. Да и цель у него была другая – разбившись на группы или по парам, тут и там упражнялись в искусстве убивать полуголые бойцы. Одни дрались на деревянных мечах, другие тыкали шестами в соломенные чучела. С десяток совсем юных ребят, вооружившись палками, повторяли движения за своим наставником – седовласым, но крепким мужчиной с культей вместо левой руки.
Все, мимо кого они проходили, замирали, почтительно кивали провожатому Пулия, в то же время одаривая его самого взглядами разной степени презрения. Знакомыми взглядами. Примерно так в легионе приветствовали каждого новобранца.
Ветераны презрительно морщат носы, вдыхая запах дома, что исходит от новичка. Тот самый неуловимый аромат домашней еды, заботливых рук матери, теплых губ любимой. Этот запах Пулий научился различать только к третьему году службы. Те же, кто сами только-только сказали слова клятвы, бегут, позабыв об обязанностях. Их интересует только одно.
Унижение.
Заставить новичков испытать то, что довелось ощутить им самим всего несколькими месяцами раньше. Подставить ногу. Посмеяться над тем, как новобранец споткнулся. Выбить из рук стопку с одеждой и одеялом. «Случайно» двинуть локтем в зубы, помогая собрать. Дальше – больше. Отлупить ремнями, когда в казарме нет офицера. Заставить стирать одежду…
Крепкий парень врезался в плечо Пулия, едва не сбив с ног и вырвав из пелены воспоминаний. Что-то буркнув себе под нос, он плюнул Пулию в лицо и усмехнулся.
Вспомнился Сиплый и его плевок. Были бы в тот миг силы сопротивляться.
Ладонь сама собой сжалась в кулак. Во рту вдруг почувствовался вкус крови. Собственное дыхание обожгло ноздри. Все вокруг окрасилось в бордовый. Чьи-то пальцы попытались удержать за руку, но все, в чем преуспел это «кто-то» – оставил своими ногтями четыре красных полоски на коже.
Пулий вмиг оказался возле обидчика. Тот едва успел удивиться.
Хрясь.
Кулак врезался в рот парню. Как же здорово! Еще раз. Что может быть приятнее? Еще. Все вокруг тонуло в багровом тумане и единственное, что слышал Пулий, – звук ударов.
Когда Пулий пришел в себя, его держали четверо мужчин, одним из которых был Кобу. В паре шагов, облокотившись о стену, сидел парень с мясным фаршем вместо лица. Если он вообще был жив, то погрузился куда-то в глубины своего сознания. Перед ним лежало штук шесть маленьких белых камешков. Присмотревшись, Пулий понял, что это зубы.
– Какого хрена здесь творится?! – однорукий ветеран, услышав шум, решил разобраться.
Проклятье.
В армии центурионы всегда жестоко наказывали за драки. Хоть это и мало помогало. Вряд ли здесь другие порядки. Бойцы молчали. Друзья побитого парня смотрели на Пулия дикими зверями. Явно попытаются поквитаться позже. Но первое армейское правило соблюдалось – не доноси.
Однорукий подошел к лежавшему без сознания. Склонился, слушая дыхание, проверил зрачки.
– Сучьи дети! Он же едва жив. А этот ублюдок завтра биться должен был. Хозяин в ярости будет.
Ветеран подошел к Пулию и посмотрел на его кулаки со сбитыми костяшками.
– Твоя работа, новичок?
Пулий смолчал. Что толку оправдываться, когда все очевидно.
– В карцер его, – распорядился однорукий. – Плетей бы всыпать… Но есть у меня идея получше. Завтра выставлю тебя на бой вместо этого, – он кивнул на избитого парня, – поглядим, чего ты стоишь на арене.