– Вот что я скажу, – продолжил он, заговорщически понизив тон, – дела важнее в этом заведении еще не обсуждали…
***
– Как видите, господа, дело трудное, но не безнадежное. Все вы выполняли заказы и посложнее, – Зала внимательно посмотрел на лица всех сидевших за столом.
Только профессиональная гордость не позволила Кассандре сказать толстяку все, что она думает о нем и о подобном заказе. Но Лис, похоже, был менее щепетильным.
– Да ты в своем уме?! – он уставился на Залу, потом поглядел на Ворона в поисках поддержки, но тот совершенно безучастно ковырялся мизинцем правой руки под ногтями левой, – трудное, говоришь? Не безнадежное? Стянуть корону с головы императора легче будет!
Рыжий был недалек от истины. Три экипажа (каждый – в сопровождении вооруженных стражников, естественно) отправятся с пристани по трем различным маршрутам. Лишь в одном из них груз будет настоящим. В двух других – пустышки. Поэтому Зала и собрал здесь трех своих лучших воров – никто не сможет оказаться в нескольких местах одновременно.
Лис вскочил на ноги.
– Как хотите, – он снова посмотрел на Ворона, который принялся за изучение мозолей на ладонях. Не найдя сочувствия и в этот раз, перевел взгляд на Кассандру, которая тоже решила пока помолчать, – а я сваливаю.
Рыжий решительно двинулся к выходу.
Со страшным грохотом Зала обрушил свой огромный кулак на столик. Удар был такой силы, что одна ножка подломилась. Стол покосился и не упал лишь потому, что уперся толстяку в живот.
– Сядь, – скомандовал Зала.
Лис замотал головой и руками.
– Нет, нет, нет. Я свое слово сказал. Ищи другого дурака.
Интуиция, вкупе со сломанным столом и перекошенным злобой лицом Залы, подсказывала Кассандре, что тот не собирается принимать отказ.
Толстяк вскочил с невероятным проворством для человека таких габаритов. Столик рухнул – Кассандра едва успела отодвинуть ноги. Зала же двинулся на Лиса, который словно уменьшился в размерах. Ворон оставил в покое свои руки и наблюдал за происходящим с нескрываемым любопытством.
Рыжий попятился в сторону двери.
– Этот груз должен быть у меня, – прорычал Зала. – Ты, маленький ублюдок, даже не понимаешь, насколько это важно.
Тут Лис остановился, так как уперся спиной в грудь Кулака. Лицо парня побелело, отчего веснушки стали заметны еще сильней. Зала ухватил его за грудки.
– А теперь – вернись на свое место и дослушай. Иначе – больше ты сюда не войдешь. Но прежде чем уйти – пообщаешься с ним, – Зала кивнул на Кулака.
Кассандра невольно усмехнулась, видя как Лис, словно побитая собака, бочком крадется на свое место у сломанного столика.
– Вы, трое, – Зала по очереди указал жирным пальцем на каждого из воров, – должны похитить все три шкатулки и доставить их сюда. За это каждый получит две тысячи солидов. Тому же, кому улыбнется удача, и шкатулка окажется с грузом, я заплачу еще четыре сверху.
Шесть тысяч! С такими деньгами можно будет и слуг нанять. Вот только шансы один к трем не слишком радовали. Да и само дело не переставало быть менее скверным.
– Что же внутри? – спросила Кассандра.
Зала улыбнулся.
– Неважно. Как и всегда.
Толстяк продолжал изучать собравшихся взглядом удава, выбирающего какого кролика ему съесть первым.
– В деле, – просто сказал Ворон.
Рыжий облизнул губы. В его глазах шла ожесточенная борьба страха с жадностью.
Жадность победила.
– Я тоже, – выпалил Лис.
Теперь все трое мужчин смотрели на Кассандру.
– Не повезло вам, парни, – она улыбнулась, – будете довольствоваться утешительным призом. Главный – заберу я.
Глава 3. Все тот же трус
Беглец
Одна нога, затем вторая. Одна, вторая…
Атакай. Великая пустыня.
О, теперь Пулий понимал, что означает это слово! Безнадежность – вот самое подходящее определение. Бесконечные пески сменялись растрескавшимися корками солончаков. Те уступали место пыльным каменистым равнинам, испещренным высохшими речными долинами и озерными впадинами. Затем снова начинались пески, простирающиеся до самого горизонта и сливающиеся с пышущим синевой небом.
Надежда на спасение таяла с каждым шагом.
За все время не попалось ни единого дерева, чтобы переждать зной, ни одного камня, достаточно большого, чтобы укрыться от ветра, а вся растительность ограничивалась редкими пучками пожелтевшей травы, едва ли годящейся в пищу лошадям.
Имей они лошадей, разумеется.
Но лошадей у них не было, и потому путники упорно шли вперед – к своей, неведомой даже им самим цели.
Одна нога, затем вторая. Одна, вторая…
Четыре дня они пробирались сквозь это адское место.
Заживо жарились на обжигающем солнце. Кашляли пылью. Пили лишь собственную мочу и пот. Их единственным блюдом за все время стала крохотная пустынная черепашка. Пулий разрубил ее костистый панцирь мечом, и они съели несчастную рептилию как есть – сырой. Вонючая кровь стекала по подбородку, и, несмотря на голод, приходилось давить в себе рвотные позывы. В тот миг дрянная похлебка из подгнивших овощей да полуобглоданной кости, которой пленных пичкали в лагере бессов, казались Пулию королевским ужином. Тем не менее, попадись еще одна черепашка – он, не задумываясь, разделал бы и ее.
Четыре ночи они спали на голой земле.
Стучали зубами от холода, прижимались друг к другу, чтобы сохранить остатки тепла. Вздрагивали при завываниях койотов и шакалов. Пулий стискивал рукоять меча и молился, понимая, что не справится даже с бродячей собакой, не говоря уже о свирепых хищниках пустыни.
А на восходе их снова ждало бессмысленное путешествие, и Пулий немного жалел, что они не погибли ночью.
Одна нога, затем вторая. Одна, вторая. Одна…
Пулий замер, больше не в состоянии сделать хоть шаг. Будто бы ступня увязла в болотной жиже. Не в силах сопротивляться, опустился на колени… медленно, нехотя перевел взгляд на свою ношу. Ива не открывала глаза уже очень давно. Ее дыхание было слабым, но девушка была жива.
Пока жива.
Мерзкий холодок осознания пробежал вдоль позвоночника. Пулий знал, что должен сделать. Знал уже давно и боялся этого знания. Знал и боялся признаться себе, что знает.
Он должен оставить ее.
Оставить здесь и сейчас. Пока может идти. Оставить, пока она спит. Пока не нужно смотреть ей в глаза. Оставить… или умереть вместе с ней.
Сегодня, примерно через пару часов, после того как они проснулись и отправились в путь, Ива упала в первый раз. Когда она упала снова, Пулий взял ее на руки. Девушка изголодала и весила едва ли больше ребенка, но за минувшие дни Пулий не стал сильнее. С каждым шагом ноша тяготила все больше, а ноги становились все непослушней. И вот – он понял, что не сможет продолжать идти.
Точнее не сможет идти вместе с Ивой.
Осторожно, как матери кладут спящее дитя в колыбельку, он положил девушку на каменистый грунт.
Она была такой крохотной и худенькой. Волосы спутались в нечесаный клубок, а проступившие сквозь тонкую кожу кости казались хрупкими, готовыми вот-вот надломиться от одного неосторожного движения. Но даже сейчас она была прекрасней всех девушек, которых встречал Пулий на своем пути.
Неведомая сила сжала сердце в кулаке, глаза защипало
Пулий вытер лицо тыльной стороной ладони и с немалым удивлением увидел влажные разводы на грязной коже. Ему казалось, что в нем больше не осталось ни капли влаги. С утра он даже не смог помочиться. Но вот – каким-то образом тело нашло немного жидкости для слез.
Пулий всхлипнул и наклонился. Он прижался своими растрескавшимися губами к сухим и таким же растрескавшимся губам Ивы. Не таким хотелось запомнить их второй поцелуй.
«Какой же ты все-таки кусок дерьма!» – обругал он себя, в полной уверенности, что заслуживает слов похуже.