Наконец, не выдержав, кинулся к ней, выхватил хлыст и крепко вцепился, пытаясь губами поймать ее губы. Как рассерженная тигрица бешено рвалась она на волю, вырывалась, сильная в своей неудержимости, жаркая, желанная до исступления. Все же ему удалось поймать ее обжигающие уста, и она с небывалой страстностью впивалась в его губы и совсем не давала возможности перевести дух. Когда он уже готов был окончательно потерять сознание от буйного возбуждения, она позволяла ему чуть-чуть глотнуть кислорода и, крепко прижимая его голову, повторяла все вновь и вновь, неистовая, необузданная, неукротимая, вся будто светящаяся рубиновыми звездами. Задыхающийся, находящийся в полуобморочном состоянии, Эдик больше не мог терпеть. Неосторожно опустил руки и ощутил своими влажными ладонями упругую крепость двух раскаленных полусфер. В глазах помутилось, ноги задрожали, спальня взорвалась мириадами разноцветных огней. Он внезапно ощутил страшную пронзительную боль и рот наполнился кипящей кровью. Марина, не простив такой вольности, отреагировала мгновенно, прокусив ему губу.
Витя слушал, веря и не веря. Было жалко Эдика и в то же время было во всем этом что-то комичное. Он вспомнил, как Катерина говорила, что Марина ненавидит мужчин… Эдик сидел весь в красных кровоподтеках, с исцарапанной спиной. Нижняя губа сильно опухла.
Вошла Марина, закутанная в простыню. Ее глаза искрились, настроение было отличное. Села рядом, наполнила бокал игристым вином, и с материнской любовью поглаживая Эдика по стриженой макушке, утешала его:
- Ах бедняга, пострадал от неосторожности… Я ведь тебе говорила, что меня нужно слушаться. Раскатал мальчик губу, вот ее и прокусили, – весело, со смехом глянула ему в глаза. Он нахмурился, отвернулся обидевшись. Замолчал.
- Ну что ты, Эдик? Не горюй так. Все еще впереди…
- Правда? – он с надеждой смотрел на нее. – А ты не будешь больше кусаться?
Витя и Марина покатились от хохота. В дверях появилась Ирина и, ничего не понимая, тоже стала смеяться. Эдик насупился и ушел одеваться.
Марина чуть не плакала от смеха.
- Ну, а вы-то, как?
Витя огорченно махнул рукой, и хозяйка снова схватилась за живот. Долго не могла успокоиться, все не веря, что у них ничего не было.
- Ну что же вы, ребята? Это ведь меня Катя попросила… Я и этого оболтуса для компании взяла.
Посидели еще немного, вспоминая события сегодняшней ночи. В окна уже пробивался робкий рассвет. Девушки планировали еще поспать.
Витя с Эдиком, попрощавшись, тронулись домой. Шли по пустынным сонным улицам, и Эдик все не мог успокоиться:
- Ну как же так? Зачем она это сделала?
Но Витя объяснил ему, что это такая игра, прелюдия. И если бы он не сопротивлялся, а потерпел еще немного, то все закончилось бы невероятным наслаждением.
- А у тебя когда-нибудь было что-то подобное? – Эдик смотрел недоверчиво.
- Не было, – вздохнул Виктор.
Эдик зная, что Витя тоже потерпел фиаско, все же заявил, пытаясь ободрить друга:
- Тебе хотя бы губу не прокусили…
* * * * *
В последнее воскресенье июня в Новосибирске праздновали День Города. Всю центральную площадь украсили рвущиеся в небо гирлянды разноцветных воздушных шаров, красочно обрамлявшие фасады высотных зданий. В городских скверах и парках полыхали алыми сполохами огненно-красные тюльпаны. Темно-зеленый ковер сочных трав покрывал многочисленные газоны. Деревья шелестели густыми кронами, а высокие тополя лениво отдавали невесомый светлый пух, легчайшей тенью кружащийся в ослепительных солнечных лучах. Флаги и транспаранты колыхались над широкими проспектами, создавая атмосферу летнего торжества.
Во всех микрорайонах открылись площадки художественной самодеятельности, а в центре, всего лишь за одну ночь, собрали огромную сцену-помост, где с раннего утра гремела грандиозная шоу-программа-марафон с участием многих коллективов культуры. Здесь было все – и детские театрализованные кружки-студии, и народно-эпические танцы, и выступления баянистов и балалаечников.
Из провинции в полном составе прибыл знаменитый хоровой ансамбль «Коромысло» и, взревев густыми басами солистов, величаво и мощно грянул «Дубинушку». Самородки-плясуны из Колывани выделывали такие невообразимые коленца и прыжки, что сразу же покорили сердца доверчивых пенсионеров, с восторгом взирающих на перепляс, барыню и трепака. Скрипачи и виолончелисты из Государственной филармонии сводили с ума творческую интеллигенцию, виртуозно исполняя «Лунную сонату» и увертюры Антонио Вивальди.
Артисты Госцирка удивили всех блестящей миниатюрой с участием акробатов, четырех обезьян-павианов, и огромного пятнистого удава, все время свивающегося в тугие шевелящиеся кольца и едва не задавившего в своих объятиях ведущего - Городовичка.
Небольшая дружная бригада лесорубов показывала искусство владения топорами и бензопилой. Опилки и острые щепки брызгами летели в близко стоявших зрителей. Но люди, затаив дыхание, напряженно следили, как в мгновение ока дровосеки расправляются с огромными стволами.
Чуть в стороне молодецки мерялись силой рабочие-металлурги, отчаянно пытаясь разорвать толстый канат и свирепым уханьем пугая любопытных прохожих.
С полудня сцена переходила во владение артистов клуба «Отдых».
Накануне вечером Виктор и Малыш встречали в аэропорту Толмачево возвращающегося Петра. Командировка прошла успешно, и помощник привез Антанасу небольшой чемодан денег и множество всяких новостей. Обстановка в республике разрядилась, но ближе к осени ожидались какие-то события. Бизнес успешно функционировал, компаньоны крепко держали управление в своих руках, не забывая олигарха в изгнании и строго ведя бухгалтерскую отчетность. Конкуренты вроде успокоились и не претендовали на передел рынка. Но друзья все же советовали Закарявичюсу выждать еще несколько месяцев, намекая на скорый политический перелом.
На следующий день все собрались на празднике и ждали выхода Клеопатры. Екатерина Карловна без труда очаровала Антанаса, лишь один раз взглянув в его сторону. Тот забеспокоился, засуетился чего-то, и стал настойчиво упрашивать Малыша о знакомстве со знаменитым режиссером. Сергей официально представил его Катерине и предприниматель, почтительно поцеловав даме наманикюренные пальцы, склонился в подобострастном поклоне. Катя смеялась, но олигарх с серьезным лицом произносил комплименты и, всюду следуя за ней, помогал проверять готовность актеров и сценического антуража.
После выступления иллюзиона с надуванием огромных мыльных пузырей, начинался выход труппы.
За кулисы пробралась небольшая делегация во главе с мэром. Он долго не отпускал руку Екатерины Карловны, просительно глядя в глаза и ласково упрашивая о чем-то. Оказалось, он приглашал ее и всех желающих участников кататься до ночи на пароходе, а потом дружной компанией отправиться на остров Кораблик, где специально для гостей разожгут чудовищные костры, и до самого утра будет греметь карнавал. Антанас стоял рядом и внимательно слушал. Катя представила олигарха. Предприниматель вежливо поклонился и твердо пообещал доставить личный состав к пристани. Мэр обрадованно тряс ему ладонь и просил не опаздывать. Катерина только улыбалась и пожимала плечами, изображая полнейшее равнодушие.
Наконец компиляция с гигантскими мыльными шарами закончилась. Один переливающийся радужным цветом пузырь, более похожий на батисферу, долго плавал над головами удивленных зрителей и почему-то не хотел улетать. Люди прыгали вверх, тянули руки к небесам, но никак не могли достать медленно вращающийся объект. Все же один ловкач, исхитрившись, древком знамени, будто копьем, проткнул его. Пузырь с легким треском лопнул, обрызгав плечи стоявших зевак шипящей пеной. Знаменосцу попало прямо в глаза, и он, уронив красное знамя, что-то громко и с обидой кричал, растирая слезы по испачканным щекам.
Эфиопы, измазавшись темным гримом, отжимались от пола, усиливая кровообращение и разогревая мышцы. Оба ниндзя делали невообразимую растяжку. Лихо садились на поперечный шпагат, и одновременно, на шумном выдохе, наносили резкие разящие удары по воздуху. Баядерки взирали на все это с выражением абсолютного презрения.