Проходит неделя, другая. Меня никто не трогает, не тревожит телефонными звонками. В стане Всепроникающей Мудрости лихорадочно ищут решение. Они все чаще стучатся в мое сознание. Как, откуда? Честно говоря, я не знаю, как это назвать, а такие термины, как Единое Информационное Пространство, кажутся мне искусственными, к тому же отдают популярной литературой. Воистину — «мысль изреченная есть ложь». По мне, для определения этого явления подходит метод аналогий. Я бы сравнил себя с большим компьютером, к которому пытаются подключиться несколько других компьютеров, у которых и операций в секунду порядка - на два меньше проделывается, и память менее емкая. Только вот ни один из малых компьютеров получать информацию от супергиганта самостоятельно не может, тогда как ему узнать, что надо, от них несравненно легче. Конечно, нарисованная мной схема грешит механицизмом, но мое сознание отягощено точными науками.
Так вот, они обо мне ничего больше узнать не могут, хотя и пытаются изо всех сил. Зато я однажды получаю возможность увидеть вершину их пирамиды. Мне является видение. Будто я сижу на вершине холма в снегу, скрестив под собой ноги, торс мой обнажен, и вдруг откуда-то снизу, царапая когтями по торчащим из снега верхушкам валунов и скальным обломкам, на меня устремляется огромный черный волк. Он очень велик, в холке наверное ростом с человека. Во лбу его горят три огромных глаза, пасть раскрыта — черный язык, желтые клыки. Движением руки, обращенной ладонью к волку, я удерживаю его на расстоянии в несколько шагов, он встает на задние лапы, а передние поднимает, словно царапая когтями прозрачную высокую стену.
Потом на месте трехглазого волка я вижу черную женщину, ту, что недавно пыталась «прочесть» меня. Она сидит ниже по склону, в такой же позе, плечи ее опущены, волосы наполовину прикрывают бледное лицо, выражающее бесконечную усталость. А за спиной женщины стоит некто в странной одежде синего цвета с фиолетовым оттенком. Фиолетовый цвет здесь как бы пульсирует, то ярко разгораясь, подавляя и вытесняя синий, то затухая, становясь почти совсем незаметным. Лицо этого человека сначала видится смутно, потом проступают выдающиеся скулы, высокий лоб, длинные, гладко зачесанные волосы, тонкий нос с горбинкой и трепетно раздувающимися ноздрями, аккуратно подстриженные усы и бородка. Только глаз его я не могу рассмотреть, они словно прикрыты туманом.
И тут меня охватывает острое чувство тревоги. Я сознаю, что сплю сейчас, даже вижу свое тело, лежащее на постели. Но одновременно вижу и этого человека в сине-фиолетовом, с клубами тумана вместо глаз. Мне что-то подсказывает, оттолкни это видение, сосредоточься на себе. Теперь я вижу только свою спальню, балконную дверь, окно... и тень за ним. Кто-то пытается открыть сначала дверь, потом открывает форточку. Неплохо, неплохо, отстраненно констатирую я, четвертый этаж все-таки.
Открываю глаза и мгновенно скатываюсь на пол. А еще через секунду в то место, где я только что лежал, впивается стрела. Вскочив с пола и нажав на ручку балконной двери, я обнаруживаю, что она не поддается. Над перилами балкона мелькает тень, словно большая птица вспорхнула. Неужели стрелок в самом деле прыгнул? Летает он, что ли? Рискуя сломать ручку, я давлю на нее. Раздается скрип, треск, дверь открывается. Понятно, ручку пытались заблокировать, обвязав ее со стороны балкона тонкой веревкой, другой конец которой захлестнут за прутья ограждения. Такая же веревка привязана к перилам. Она свешивается примерно до уровня первого этажа. Стрелок успел скрыться, соскользнув вниз по веревке. Взобравшись по ней же на мой балкон, он первым делом проверил, нельзя ли попасть в комнату естественным образом, то есть через дверь, а когда обнаружил, что нельзя, обеспечил себе возможность отхода с помощью веревки. Я поднял ее наверх, смотал. Капроновая, не пропадать же добру.
Возвращаюсь в комнату. Стрела торчит в постели. Я сделал для себя сон явью, а теперь явь становится похожей на сон. Не самый приятный сон. Стрелу удается легко вытащить, хотя она вошла глубоко, прошив матрац насквозь. Конец стрелы не зазубрен, стрела представляет из себя стальной прут диаметром миллиметров в пять. Воткнулась она куда надо, на этом месте была моя грудная клетка. Пробую пальцем остро заточенный конец, потом нюхаю стрелу. Нет сомнений, ее смачивали какой-то жидкостью. Сколько же еще попыток они предпримут?
Утром после ночного визита у меня звонит телефон, очень рано звонит, в половине седьмого. Незнакомый голос спрашивает Горюнова Николая Семеновича. Я отвечаю незнакомцу, что ему повезло и он попал как раз на Горюнова. Тогда человек на том конце провода представляется: следователь городской прокуратуры Ищенко. Эта фамилия мне знакома, моментально вспоминаю мужчину в синем костюме и розовом галстуке. Ищенко просит меня приехать к нему сегодня по неотложному делу, напоминает адрес.