Глава пятая
Азербайджан
7 августа 2008 г
— Так, Аркаша и было: один бомжеватого вида подходит спереди, второй пристраивается сзади. Остальные в очереди переминаются и тоже не скучают. Тварь! — прошептал Борька и в сердцах сломал толстую сухую ветку.
Серебров покачал головой, не зная, то ли найти слова поддержки, то ли промолчать.
— Признаюсь, случился момент, когда я не выдержал, — продолжал морской пехотинец. — Хотел шеи посворачивать ублюдкам. Встал, подошел. А на меня — ноль внимания! Потом уж плюгавый мужик, отвалив от нее, заметил и спокойно так говорит: «Чего стоишь-то? Расстегивай штаны и присоединяйся. Хороша сучка — дает, куда хочешь! Занимай очередь — не пожалеешь!..» А сучка даже не оглянулась, представляешь? То есть ей по хрену: кто там еще подошел и сколько народу записалось в очередь… В общем, поглядел я на этот вертеп, развернулся и зашагал домой — шмотки паковать. Поцеловал спящую дочку и отбыл поездом в Таганрог. Той же ночью… А развод с разменом комнат в коммуналке оформили через полгода.
— Как же решили с дочерью — неужели оставил с ней?
— А что я мог сделать?! Просил судью оставить ее со мной — вдруг эта дура заразит какой-нибудь гадостью! Судья (такая же сука!) ехидненько так спросила: «У тебя, дескать, есть веские основания, чтоб ребенка у матери отнимать?» Мать, называется!.. Промолчал, конечно — не стал про Машкины похождения рассказывать. Вот такая приключилась у нас история…
Серебров выудил из рюкзака заветную фляжку со спиртом (выпросил у Баркова, сославшись на давнюю традицию спецназа), плеснул немного в алюминиевую кружку, протянул Борьке:
— Выпей. Тебе надо расслабиться и хорошенько поспать.
Тот молча проглотил спирт, утер рукавом выступившие слезы, взял предложенную сигарету…
— Покури и постарайся заснуть. Сон и время лечат все.
— А ты? — поперхнулся Куценко дымом.
— А мне Палыча пора менять, — посмотрел на часы майор. Встав, похлопал друга по широкой спине и, на миг задержавшись, уверенно сказал: — Не мучай себя сомнениями — ты поступил правильно. Как говаривал один мой умный знакомый: ежи — к ежам, а лисы — к лисам. Ложись, Боря, отдыхай…
Матвеев сидел чуть дальше от выбранной Серебровым позиции — на краю кустарника, где редкая поросль едва прикрывала его суховатую фигуру.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовался командир.
— Случиться — не случилось, но вроде как движок автомобильный где-то ноет. Не пойму… — пробормотал тот, прислушиваясь к ветру.
Аркадий встал в полный рост и осмотрел равнину, по которой топали на рассвете. Когда-то река прошлась здесь своим руслом, оставив многочисленные «шрамы»: плавные глубокие изгибы, почти пересохшие полукольца, мелкие болотца. Какие-то из этих естественных препятствий они обходили; какие-то преодолевали напрямки, по колено увязая в черной стоячей воде. Нагретый воздух у земли струился вверх, размывая линию горизонта; выше этой трепетавшей полоски в голубоватой дымке виднелись горные пики Малого Кавказа. Он внимательно осмотрел весь сектор и не заметил ничего подозрительного.
«И Палычу надо отоспаться. В его возрасте такие нагрузки — не шутка», — подумал он, собираясь принять от пожилого вояки «Винторез».
Однако тот, закинув винтовку на плечо, прошептал:
— Ты, Аркаша, подежурь пока со своим маузером, а я пойду, прогуляюсь.
— Здесь равнина, Серега — человека за пять верст видать, — возразил командир.
— Знаю. Вона по тому старому руслу прошвырнусь, что от самой реки кружит. Там меня никто не приметит — отойду с километр, поглазею по сторонам и вернусь…
Учить старого охотника осторожности — только портить. Майор усмехнулся, глядя ему в спину: «Пускай проветрится — хуже от того не станет. Палыч у нас универсал: и за снайпера, и за криминалиста, и за начальника разведки, и за радиолокационную станцию. И даже воздух нюхает не хуже служебной собаки…»
Беспощадно палящее солнце осточертело. Нет, Азербайджан — не горная Чечня и не Краснодарский край. Там все ж чуток повольготней, полегче организму. Даже посередке лета. А в здешней равнине — жуткое пекло!
Снайпер распластался в приямке на склоне старого русла, бывшего когда-то берегом, и старался не замечать стекавшие по лицу капли пота. «Винтарь» лежал рядышком готовый к стрельбе, но воевать Матвеев не намеривался. Пока он просто наблюдал за тем, что происходило в трехстах метрах…
Прошагав почти километр по извилистому углублению, он заглядывал в многочисленные ответвления; в чудом сохранившиеся водоемы, соседствующие с пересохшим руслом; прислушивался, иногда поднимался по обрывистому склону и глазел по сторонам. Где-то в полях перекликались птицы, пахло тухлой водой, пылью и сухой травой; ветерок стих, настал дневной пик температуры… Не заметив ни единой души, не встретив ничего подозрительного, Палыч собирался повернуть к лагерю. «Сейчас самое время зеленого чайку испить и в тень — на боковую», — думалось ему. И вдруг резко согнулся — впереди русло делало несколько зигзагов и заканчивалось обширной котловиной. Цепкий взгляд выхватил белеющий средь котловины передок автомобиля и маячившую возле него фигуру человека.
— Оп-па! — пробормотал прапорщик, выбирая пригодное для наблюдения местечко. — Это кто ж к нам в гости пожаловал?! А мы, понимаешь, расслабились, чаи гоняем, спим…
Пересохшее русло венчалась котловиной, за ней начинались возделанные поля, по которым группа топала на рассвете. «А вдоль полей, кажись, шла грунтовка, — припомнил снайпер. — Похоже, по ней и приехали эти господа на машине…»
Поначалу он спокойно рассматривал в прицел мужчину, болтавшегося возле капота белого автомобиля. Потом его бросило в жар, когда к нему подошел второй парень с «Калашниковым» в руках. В голове зародилась догадка…
Ползком он сменил позицию, чтобы осмотреть закрытый краем склона сектор.
Нет, боле никого. Только белый вездеход и двое мужчин.
— С этой армией мы, случай чего, справимся! — выплюнул прапорщик сухую травинку и вновь приник к окуляру.
Толстый ствол плавно перемещался в горизонтальной плоскости. Матово-черная сталь винтовки не отражала солнечного света, рукоятка и цевье отлично сидели в ладонях. Хорошая, добротно сработанная вещица. По мощности патрона и прицельной дальности с привычной СВД не сравнить, но у «Винтореза» свои изюминки: ни грохота, ни пламени при выстрелах; компактнее и легче на целый килограмм. А на дистанции до четырехсот метров прошивает бронежилеты не хуже.
На мужчинах, коих осматривал сквозь оптику снайпер, бронежилетов не было. Да и открывать пальбу он пока не торопился. Просто хотел узнать побольше. Сколько человек? Хорошо ли вооружены? Что намереваются делать? И, не теряя времени, рвануть к зарослям — предупредить товарищей.
— Негусто. Всего два человека, — прошептал он, облизнув пересохшие губы. — А где же другие? Машинка-то белая — приметная — она же и маячила на грунтовке вдоль склона. Но там еще и черные были! И народу высыпало из машин человек двенадцать. Не могло ж остальных посечь осколками мины!..
Внезапно слух уловил какой-то шорох слева. Будто чьи-то торопливые шаги.
Отложив винтовку, Матвеев вскарабкался выше, осмотрелся…
Показалось. Никого.
Вернулся на облюбованное местечко, поднял «Винторез». По старой привычке облизнул большой палец и поправил регулятор прицела. Всматриваясь в мужские фигуры, прошептал:
— Один автомат. А у второго, видать, пукалка в кармане или за поясом. Ну, это для нас не проблема…
В это миг, еще не окончив фразы, он опять услышал подозрительный звук. Теперь он был отчетливее и весьма походил на приближавшийся топот.
Обернувшись, Палыч даже не успел удивиться — расстояние до бежавших к нему трех незнакомых парней было слишком мало.
Он ни о чем не раздумывал: ни о намерениях незваных гостей; ни о том, кто перед ним — натовцы или местные азеры; ни о последствиях своих действий. Тело машинально откинулось на левый бок, левая рука развернула и вскинула винтовку, указательный палец правой ладони привычно надавил на спусковой крючок. «Винторез» послушно издал звонкий хлопок и… полетел вниз по склону после сильного удара ноги одного из молодчиков.