Столь же стремительно они перешли на «ты» и непринужденно говорили на самые разные темы. Отныне даже толстопузый кавказец — владелец рынка, посматривал на бывшего наемного работника уважительно и с опаской.
— Расскажи о себе поподробнее, — осторожно попросил Станислав.
— О чем?
— Где, например, угораздило потерять палец.
— А, ты про это, — покрутил Серебров искалеченной ладонью. — Давняя и долгая история.
— А куда нам торопиться? Кабак закрывается в три ночи — времени целая прорва, да и деньги на выпивку имеются.
— Что-то я перебрал сегодня с выпивкой, — потрогал Аркадий левую сторону груди и поднял рюмку: — За здоровье раненных, за свободу пленных и за красивых женщин! — выпив, кивнул: — Ладно. Так и быть, слушай…
— В первом бою я тоже чуть не наложил в штаны от страха — это случалось со многими. Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь лишать жизни людей. Поначалу думаешь: неужели смогу убить человека? А потом понимаешь: либо ты, либо тебя. Третьего не дано, — закончил Аркадий долгий рассказ и, не дожидаясь собеседника, опрокинул рюмку.
Рассказ вышел обстоятельный: от момента поступления в Рязанское десантное и до выписки из госпиталя после сильнейшей контузии и ранения, в результате которого потерял часть ладони, а потом был уволен из Вооруженных сил. Изредка Аркадий замолкал, отворачивался и печально смотрел куда-то сквозь стены, в бесконечное пространство. Видать, вспоминал молодость, товарищей… Ведь какими бы тяжелыми не сложились те давние годы, а все одно представлялись самыми лучшими в жизни.
— Детей, значит, нет? — напомнил о себе Барков.
— Нет. Поначалу страсть как хотели, а сейчас… Может и к лучшему, что не родили.
— Понимаю. Стало быть, нормальную работу не нашел из-за отсутствия пальца?
Серебров молча взял в левую руку блестящий столовый нож и завертел им так, как оркестровый ударник крутит барабанную палочку. Вращение оказалось настолько быстрым, что вместо ножа над столом засиял сплошной диск.
— Ого! — удивленно вскинул брови знакомец.
— После госпиталя я год разрабатывал ладонь. Даже комплекс специальных упражнений придумал. Рука восстановилась и работает лучше прежней. Так что дело не в ней…
— Это тоже память о Чечне? — кивнул Станислав Львович на шрам.
— О ней…
Тем временем на эстраде поменялся состав — вместо современной группы вышли трое: пианист, скрипач и певица. После первого же исполнения старинного романса камерное трио сорвало бурю оваций…
— Что делается, а?.. Раньше крутняк блатату хрипатую слушал, теперь же на Хворостовского попер, на Пигудина, — засмеялся новый знакомец.
— Это верно, — кивнул спецназовец, хотя и не слышал о названных исполнителях.
Фээсбэшник вдруг придвинулся ближе, наклонил вперед голову с густой шевелюрой, прищурил левый глаз. Голос его сделался хрипловато-резким:
— Послушай, Аркадий… а не хотел бы принять участие в одной операции?
— В какой операции? — насторожился тот.
— Ничего особенного с точки зрения твоей бывшей профессии. И, поверь, ничего криминального — акция разрабатывалась в аппарате ФСБ.
— Хм, странно… А почему «контора» не поручит ее выполнение своему спецназу? Помнится, ребята там служили неслабые.
Приятель хитро прищурился:
— Я, конечно же, объясню и суть, и мельчайшие детали, но вначале мне нужно получить от тебя принципиальное согласие.
Серебров был прилично пьян, однако даже это не помешало включить максимальную осторожность — слишком много набил шишек за последние годы, чтобы доверять первому встречному и очертя голову бросаться в очередную авантюру. Потому с ответом не торопился…
— Тебе же нужны деньги, не так ли? На лечение жены; на приличную квартиру, которую ты, безусловно, заработал. На нормальную жизнь, в конце концов, — гнул свою линию Станислав. — Я всего лишь предлагаю исправить несправедливое к тебе отношение сволочных и бездушных чиновников.
Аркадий молчал. Молчал и мучительно гадал: «А не ошибся ли я? Может быть, предвещавшая большую удачу интуиция, указывала не на молодцов, вскрывших банкомат, а на встречу с этим человеком? Как бы не упустить по-настоящему счастливый момент! Надо бы потянуть время: взять передышку, протрезветь и обмозговать посвежевшей башкой».
— А сумму, поверь, ты получишь астрономическую! Этой суммы с лихвой хватит на лечение позвоночника твоей жене в самой дорогостоящей европейской клинике! И еще останется на покупку квартиры с машиной…
— Да, деньги нужны, — согласился бывший майор, — очень нужны! Но мне необходимо подумать. Не прогулку же за грибами предлагаешь.
— Нет, не прогулку. Но ты ведь и до сего дня находил средства не в лесу, верно? Если не ошибаюсь, закон тебе приходиться нарушать частенько.
При этом он пристально посмотрел на Сереброва. Тот потянулся за сигаретами, закурил…
И, выдыхая табачный дым, зло процедил:
— А ты сумел бы прокормить больную жену и престарелую мать на пенсию в триста баксов? Только прокормить! Я уж не говорю о лечении…
— Не заводись — я ж не осуждаю, — полез Барков в карман пиджака. Достав из бумажника визитку, протянул: — Держи. Но ты уж извини — времени на размышление много дать не могу. Если в течение суток надумаешь — позвони. Жду…
Глава третья
Краснодарский край; Новороссийск
14–15 июля 2008 г
Весь последующий день Серебров мучился похмельем — водки накануне и в самом деле было выпито многовато.
Поднявшись с постели к полудню, опустошил припасенную баночку пива. Не помогло. Четверть часа постоял под холодным душем — окончательно проснулся, но голова продолжала трещать по швам. Гремя на кухне кастрюлями, мать напряженно молчала. И, дабы избежать ее косых взглядов, вызванных поздним явлением в непотребном виде, Аркадий решил выбраться из дома.
Проглотив пару таблеток аспирина, отыскал разбросанную по комнате одежду, собрался и направился в клинику, где уже пару дней на очередном обследовании находилась Ирина. Это обследование ей назначили несколько месяцев назад, однако денег до недавнего времени попросту не было.
По городу отправился пешком. Хотелось подышать свежим воздухом, да и в бумажнике гулял ветер — лишь в карманах позвякивала мелочь. Дойдя до клиники, отгороженной от бойкой улицы чугунным забором и широкой каштановой аллеей, нырнул в калитку. Отыскав нужное окно в первом этаже, постучал. Ходила Ирина медленно — каждое движение причиняло боль. Появившись в проеме через минуту, приветливо улыбнулась, махнула рукой в сторону входа…
— Здравствуй, солнышко, — обнял он в коридоре жену. — Извини, я сегодня налегке.
— Ничего страшного. У меня остались и фрукты, и молочные продукты, — оперлась она на его плечо. — Как у тебя дела? Что-то ты неважно выглядишь.
Серебров честно признался:
— Водки вчера выпил — расслабился немного…
— Ну и правильно. Чего сердце-то напрягать — и так весь на нервах… Слушай, давай сегодня здесь посидим — в холле.
Супруги неторопливо прошлись по длинному коридору, завернули в небольшой холл с десятком стареньких стульев у стен и журнальным столиком посередине. Аркадий помог Ирине сесть, устроился рядом, украдкой вгляделся в бледное лицо жены. Вздохнул…
Она точно подмечала любое изменение в состоянии и настроении мужа, но сама при этом едва сдерживала стоны при малейшем неловком или резком движении. Пожалуй, способность ходить она не потеряла только благодаря Аркадию — дважды в день (утром и вечером) он занимался ее ногами: массажировал, помогал делать пассивные упражнения. Кроме того, по мере возможности доставал и изучал специальную литературу о травмах спинного мозга. И, вероятно, на сегодняшний день о стволовых клетках, равно как и о последних достижениях медицины в этой области знал не меньше местного невролога. Месяц назад наткнулся в одной из газет на рекламу московской клиники профессора Андрея Брюховецкого — тот творил чудеса и ставил на ноги безнадежных. Однако расценки на услуги оказались просто заоблачными.