Если же она не сделает этого, она никогда не узнает, откуда это чудо появилось.
Бидж молча взяла рог и осторожно уложила его в тот пакет, где лежал ее стетоскоп. Конфетка передал ей папку, на ней значилось: «Бидж Воган — первый доклад». Бидж заглянула внутрь.
Там оказалась потрепанная книга в тисненом кожаном переплете. Корешок был оторван, и книгу, чтобы страницы не рассыпались, перетягивала резинка. Бидж сняла ее и раскрыла том. Переплет на ощупь напоминал замшу, но в то же время отличался от любого материала, который Бидж случалось трогать.
На титульном листе до абсурда замысловатые старинные готические буквы складывались в название: «Справочник Лао по небиологическим видам».
Бидж прочла первый абзац введения:
«Я называю эти виды небиологическими, потому что они не подчиняются естественным законам наследственности и изменчивости под влиянием среды; среди их представителей не наблюдается выживания наиболее приспособленных; все попытки человека внести ясность в представления о их жизненном цикле ничего не дают. Эти существа, возможно, бессмертны, несомненно, аморальны, им свойствен анаболизм, но катаболизм отсутствует; они спариваются, размножаются, выкармливают потомство, но не воспроизводят себе подобных; они не откладывают яиц, не строят гнезд. Они не знают ни заботы, ни труда. Представители этих видов — существа, не созданные Господом Ветхого Завета, чтобы жить в райских кущах; шесть дней творения не имеют к ним отношения. Они — мутанты, боковая ветвь — но не вида, а Вселенной, они — причудливые порождения вожделения сфер».
Бидж вернула резинку на место и уложила папку вместе со своими учебниками.
— Увидимся в следующий понедельник, — сказал ей вслед Конфетка.
Дверь за Бидж закрылась прежде, чем она сумела выдавить из себя:
— Я приду.
Глава 2
Вырубленные в скале ступени вели вниз сквозь лес сталактитов — то тоненьких, как сосулька, то огромных, как стволы столетних дубов. Их разнообразные оттенки, образованные слоями отложившихся минеральных солей, скоро стали неразличимы везде, куда не доставал свет факела.
На первой площадке каменной лестницы Брандал положил меч и снял доспехи. Их нагрудная пластина была украшена треугольником, образованным из изображений руки, передней ноги с копытом и оперенного крыла. На доспехах была заметна царапина — след неосторожного учебного боя, — и Брандал в сотый раз попытался заполировать ее рукавом.
Теперь вдоль прохода тянулось отражающее свет факела озеро. На выступе над водой сидел ящериск, который, увидев Брандала, в подражание василиску грозно раздул шею. Брандал усмехнулся и протянул безвредной, но пытающейся выглядеть устрашающе рептилии палец. Та зашипела и обратилась в бегство.
На второй площадке Брандал надел корону. На четвертой площадке Брандала ожидала королевская мантия, украшенная мехом (от чего он охотно отказался бы), перьями (от которых он тоже был бы не прочь избавиться), грубо выделанной шкурой и человеческой кожей (на которые распространялись те же чувства). На последней площадке Брандал вынул из скобы на стене приготовленный новый факел и зажег его от догорающего прежнего. Факел вспыхнул, разбрасывая искры; одна из них обожгла руку Брандала, и он не удержался от проклятия: самообладание всегда изменяло ему при воспоминании о том первом разе, когда он пришел сюда тридцать лет назад.
Тогда он на цыпочках прошел мимо короны и мантии, слишком исполненный благоговения, чтобы к ним прикоснуться. Внизу Провидец щелкнул клювом и провозгласил:
«Привет тебе, о будущий король!» Его желтые глаза не мигая смотрели на Брандала, который с изумлением осознал, что когда-то это существо было орлом.
— Откуда ты знаешь это? — Брандал смотрел на перья, бесконечно волнуемые ветром, рождаемым Клятвой Воздуха.
— Я знаю то, что знаю. — Существо не сводило с него глаз, столь же заинтересованное им, как и Брандал — Провидцем. — И я знаю все.
— Почему ты думаешь, что я когда-нибудь стану королем?
— Согласно моему собственному предсказанию, сюда когда-нибудь придет принц, будущий король; почему бы тебе не оказаться им? Зачем ты пришел сюда? — Провидец взмахнул веткой, напоенной влагой, рожденной Клятвой Воды, и капли упали на его перья.
— Так было нужно. Провидец кивнул:
— Действительно, нужно; но только никто другой сюда не пришел.
Брандал был тогда молод, и его легко было испугать.
— Понравится ли мне быть королем?
— Не особенно. — Существо поджало когти, опаленные пламенем, зажженным Клятвой Огня. — Иногда ты будешь находить в этом удовлетворение. Иногда будешь страдать. Случится, хоть и не скоро, что сердце твое будет разбито. Стоит ли спрашивать?
Брандал бросился вверх по лестнице, крича:
— Я никогда больше не приду сюда и не увижу тебя!
— Это правда, — со смехом согласилось подобное орлу существо. — И все же я говорю: ты придешь сюда снова, и это лишь первый шаг из тысячи. — Этот безрадостный смех провожал юношу Брандала почти до поверхности.
Теперь существо у источника произнесло:
— Какой вопрос ты мне задашь на этот раз, король Брандал?
Брандал с удивлением посмотрел на него:
— Я никогда раньше тебя не видел. Откуда ты меня знаешь?
— Ты прав, но из всех королей ты больше других должен обращать внимание на сущность, а не на внешность. Разве я не говорил тебе: я знаю то, что знаю, — и я знаю все?
— Орел. — Король пристально смотрел на собеседника. — Ты — это он?
Существо пожало человеческими плечами:
— Он не был тем, о ком я привык думать как о себе. Да, теперь я на пять шестых он. Но ты был прав тогда, господин: ты никогда не увидишь его больше. Впрочем, это не важно. Все же ты снова здесь.
Провидец теперь был почти человеком, что было еще труднее вынести. Король автоматически поискал взглядом и нашел на нем знаки Клятвы Шести Царств — Растений, Животных, Земли, Огня, Воздуха и Воды: кривые корни вместо ног, человеческое тело с окаменевшей левой рукой, его опаленные дымящиеся волосы вечный ветер швырял в вечно слезящиеся глаза.
Каждому из Царств Провидец отдал часть себя. Взамен Царства открыли ему все свои тайны, но вечно напоминали о Клятве.
Король нерешительно переступил с ноги на ногу:
— Ну хорошо, ты был прав, я снова здесь. Только, пожалуйста, не смейся: я ненавижу твой смех. Провидец кивнул:
— Я тоже его ненавижу. Но помни: я смеюсь не над тобой, я смеюсь над твоей судьбой.
— Разве это лучше?
— Может быть, и нет. Объяснения не всегда помогают. Один великий человек — из мест, которые ты должен хорошо знать, — сказал, что все понять — значит все простить. Я понимаю все — и позволь тебе сказать, что тот человек просто идиот.
— Ты действительно понимаешь все? — Король смотрел на Провидца, думая об окаменевшей руке и сожженных волосах. — Почему ты согласился на такое?
— Ты пришел сюда, чтобы спросить об этом?
— Ты же знаешь, что нет. Но я всегда хотел узнать. Провидец вздохнул:
— Когда-то я думал, что мудрость стоит чего угодно. — Его рот искривился, он показал на сталактиты, на тоненький ручеек, бегущий от источника, на двух летучих мышей (Мысль и Память), повисших с двух сторон около его головы. — Кто откажется от такого поста? Подумать только, моя матушка хотела, чтобы я изучал медицину и стал фармацевтом. Ты все еще слушаешь меня?
— Я тебя слушаю, но все это мне непонятно. — Каким-то образом абсолютное знание сделало Провидца неспособным говорить о чем-либо прямо.
— Тогда слушай, как я говорю, и это, может быть, поможет тебе больше, чем то, что я говорю. Фармацевт — это тот, кто раздает лекарства, — там, в другом мире. Я думаю, ты знаешь, что такое врач, хоть мы и редко видим здесь врачей. — Провидец хмыкнул, запрокинув голову. — Жаль, конечно, что я не оказываю помощи на дому. — Порыв ветра принес клубы дыма, и Провидец закашлялся, из его глаз еще обильнее потекли слезы. Пристальный взгляд его напомнил Брандалу Провидца-орла. — Но врачи оказывают такую помощь. Помни это. Помни, что делают врачи.