— Может, я зря делаю то, что делаю? — спросила она. — Или зря не делаю того, чего не делаю?
— О чем вообще разговор? — спросил он.
Она отказалась продолжать посиделки в пивной. И его тоже попросила уйти. Он распрощался с друзьями и заверил их, что все в порядке. Потом вернулся на тот угол, где оставил ее. Но она уехала на такси в Бруклин. Она собрала кое-что дома — свои таблетки, туалетные принадлежности — и часом позже уже сидела в квартире у Молли, опять заливаясь слезами.
Официантка подошла к ним в баре и проводила за столик в ресторане. Здания Пятьдесят девятой улицы вздымались за окном последними утесами делового центра; деревья Центрального парка отражались в их синих зеркальных поверхностях.
Ночь быстро высасывала из деревьев зеленое. Минуту спустя тьма точно сшила их вместе, и они стали единым целым. Желтые такси потеряли цвет и превратились в плывущие над землей огоньки. Все эти таинственные силуэты, тени, которые они подбирают и высаживают на обочине, — неужели им в этот час достается нечто драгоценное, упрямо ускользающее от нее? Она должна была что-то сделать.
— Джей, — сказала она, — знаешь, что я всегда хотела сделать в парке?
Он рассеянно ковырял этикетку на бутылке с пивом.
— Что?
— Наклонись, — попросила она. — Я шепотом скажу.
Официантка так и не вызволила их из тесноты бара. Они выпили на посошок и ушли. На улице, в тени парковой ограды, он спросил:
— Как насчет поужинать?
— Ага, — ответила она.
— Да или нет?
— Я сказала «ага».
— Где-нибудь здесь или поедем вниз?
— Все равно.
Они поймали такси. Это было лучшее, что можно вообразить: очередной ужин в Даунтауне. Как раз когда она открыла дверцу, из вестибюля вывалилась шумная компания поддавших незнакомцев. Они устремились куда-то в недра ночи. Ей захотелось бросить Джея с его одеялом и увязаться за ними в другую жизнь.
Джей захлопнул дверцу, и такси покатило прочь.
— Хочешь чего-нибудь конкретного? — спросил он.
— Нет.
Они остановились у входа почитать меню.
— Вроде неплохо, — сказал он.
— Замечательно.
— Я гляжу, ты не в экстазе.
— А надо быть в экстазе? Это же ужин, не бог весть что. Какая разница.
— Большая, если мы собираемся отстегнуть им сотню баксов, — сказал он. — За это надо хоть удовольствие получить.
— Как меня это достало, — сказала она, открыла дверь и вошла.
Это был итальянский ресторанчик с клетчатыми скатертями — вряд ли от него стоило ждать чего-то выдающегося. Да еще с кондиционерами! Вместо ветерка на них лился искусственно охлажденный воздух. Если бы Джей был рядом, она развернулась бы и ушла. Хозяева бросили вызов времени. Первый день весны — и они держали его за горло мертвой хваткой, дожидаясь, пока он перестанет сучить ножками.
Она попросила столик на двоих, затем повернулась и махнула Джею, приглашая его войти. Он не тронулся с места. Она прошла за официанткой к столику и села. Он мрачно взирал на нее через окно. Невероятно! Она взяла меню и стала его изучать. Так вот чем суждено было завершиться этому вечеру — убогой склокой в дешевой забегаловке, у которой столько же общего с пикником в парке, сколько у…
Она не заметила, как он открыл дверь. Он повысил голос, чтобы перекричать шум.
— Сама тут жри! — заорал он.
Она оторопело смотрела, как исчезает его голова и дверь медленно поворачивается на петлях. В первую секунду она была твердо намерена остаться, но люди оборачивались, чтобы на нее поглазеть, и ей стало стыдно. Она показалась себе такой потерянной, по сравнению с теми, кто сидел в маленьких уютных компаниях — среди друзей и любимых, свободный от гнетущей возможности иметь других спутников, мериться запросами, метаться в поисках лучшей жизни — и спокойно дожидался заказанных блюд, которые должны были прибыть в назначенный час с неотвратимостью судьбы!
Они покинули бар в возбуждении. Это было неожиданно. Это отвечало уникальности сегодняшнего вечера. Не просто любоваться парком издалека, восхищаясь его деревьями, и направляться прямиком к ним, в другую жизнь. В лифте она едва его узнавала. Он поглядывал на нее с улыбкой, какой она никогда раньше не видела. Этого было почти довольно, чтобы сбросить с себя груз долгой зимы и ее вымученной постельной возни.
С неба уже исчезли последние следы дневного света. В парк их привели серебристые шары старомодных уличных фонарей. Ее сердце взволнованно билось: где они этим займутся? Увидят ли их? Да и как это сделать — в авральном режиме или растянуть удовольствие, пощекотать себе нервы, заново насладиться дерзостью того, на что способны двое?