«Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество божие во веки, потому что они не встретили сынов Израиля с хлебом и водою»!!!
Люди, будьте хлебосолами по отношению к евреям. Иначе — не видать вам в жизни счастья.
Жизнь продолжалась. Неемия вспомнил, что он обещал Артаксерксу, (и его жене!) — вернуться. И поехал на побывку в Персию. Побывал. Поналивал царской чете портвейну. И заскучал.
«И по происшествии нескольких дней опятьвыпросился у царя».
И вернулся в Иерусалим.
В Иерусалиме стало ясно, что скучал он не зря. Народ распустился сразу после отъезда реформатора.
Ну, кто, в самом деле, поверит, что все эти новшества были народу по душе?
Пришлось закатывать рукава.
Один из священников отгородил часть кладовой при храме занавесочкой и устроил себе частную квартирку. По одну сторону ширмочки — золото, а по другую — поповская квартирка.
Неемия лично выбросил все его шмотки на улицу и крепко отчитал своих соратников. Назначил стражников при храмовых кладовых.
Не все левиты смогли получить десятину у трудового народа. Им её просто не давали — в лучшем случае. Часть левитов и певцов разбежалась по городам и весям.
Неемия разобрался с младшим командным составом. Левиты и певцы вернулись. Десятина тугой струёй потекла в карман, пардон, в кладовые храма.
Народ торговал и работал в субботу. Прямо в субботу Неемия поукорял негодяев. Бедолаги устыдились и прекратили это безобразие.
Чтобы закрепить их стыд, Неемия приказал запирать городские ворота в пятницу вечером, а отпирать в воскресенье утром. Сутки город был изолирован от внешнего мира, но суббота соблюдалась.
Но, не всё так просто решалось. Торговцы стали ночевать в поле, под городской стеной.
Неемию и это не устроило. Он вышел к купчишкам и разъяснил ситуацию: «В общем так, кого ещё раз тут поймаю — яйца отрежу. Вопросы есть?» Вопросов не было.
Разобравшись с налогообложением и торговлей, Неемия устремил свой взор на еврейскую семью. Оказалось, что многие евреи женаты на иноверках.
Женились они ещё в те времена, когда наш праведник перед персидскими вельможами на цырлах бегал.
Он черпал винишко, плевал тайком в царский котёл, а в Иудее люди влюблялись, женились, детишек рожали — жили, одним словом.
Неемия велел согнать всех евреев, женатых на иноверках, и провёл с ними разъяснительную беседу. Тема беседы: «На ком еврею можно жениться, а на ком нельзя».
«Я сделал за это выговор, и проклинал их, и некоторых из мужей бил, рвал у них волоса…».
Поупражнявшись в вырывании волос и мордобое, Неемия с удовлетворением вздохнул, вытер пот с трудового лба и обратился с молитвой к Богу.
«Помяни, Боже мой, все, что я сделал для народа сего! Помяни меня, Боже мой, во благо мне!»
Да. Конец Книги Неемии.
Вторая книга Ездры.
Итак, промежуток кончился — Ездра опять вышел на сцену.
Жизнь у священников — левитов наладилась. Вот, например, как они праздновали пасху.
«И дал Иосия… тридцать тысяч агнцев и козлов от царских стад… священникам и левитам… дали левитам на пасху пять тысяч овец и семьсот волов…»
И так далее.
Странно, что речь идёт о царе Иосии. Кто такой этот Иосия? Откуда взялся? Мы теряемся в догадках, но несуразности громоздятся.
Оказывается, в это самое время египетский фараон шёл воевать на Евфрат, а еврей Иосия перегородил ему дорогу. За что был крепко бит — насмерть. Его оплакал пророк Иеремия.
Подождите — подождите, это же история Иосии, который отменил контроль за движением народных денег в храме. Только произошла она до вавилонского плена. И пророк при нём был другой — Езекия.
Да, автор библии попал во временную петлю — так бывает в фантастических фильмах.
Он опять описывает историю завоевания Иудеи Навуходоносором. Потом он переходит к сцене возвращения Киром Великим свободы великому и простому народу.
В описание этой сцены автор делает купюру — сей акт Кир сделал под диктовку пророка Иеремии.
Какого Иеремии? Того самого, который оплакал убитого Иосию. Этот паренёк жил дольше, чем кавказские горцы. Но Мафусаила он так и не пережил.
Путаница не прекращается на этом эпизоде.
Злопыхатели, как мы помним, написали кляузу Артаксерксу про то, какие евреи плохие ребята, и Артаксеркс запретил им отстраивать храм. Строительство возобновилось лишь при Дарии.
Подождите, это не тот Артаксеркс, которому Неемия винишко наливал в кружечку? Не он ли дал виночерпию зелёную улицу на все его начинания в вольном городе Иерусалиме? Он самый.
Странно всё это.
Далее описана душещипательная история о трёх телохранителях. Как мы помним, иудеи попросили поскрести Дария по архивам и поднять старые указы Кира о царских милостях еврейскому народу. Но, оказывается, всё было не совсем так, вернее — совсем не так.
Дело было так. Закатил как-то Дарий грандиозную гулянку, на которую созвал всех сатрапов с подвластных ему территорий.
Пьянка удалась на славу — загулявший царь пошёл спать в апартаменты. «…и спал, и пробудился». Отметим этот момент — дело происходило после пробуждения царя.
Итак, проснувшийся царь сидит взлохмаченный на своём диване, дико вращает глазами, морщится от головной боли и просит пивка — литра полтора.
В этот самый момент три его телохранителя затевают спор на литературную тему.
— Знаете, пацаны, что будет, если каждый из нас сейчас расскажет этому мешку с дерьмом, что обладает наибольшей силой во вселенной?
— Не знаю, может, на кол посадят, или живьём шкуру сдерут. Тут трудно загадывать.
— А вот и нет. Обещаю вам, что стоит каждому из нас сказать по одному слову этому перепившемуся придурку, и он нас озолотит.
— Всех, что ли?
— Нет, только одного — того, который сможет одним словом описать самую сильную вещь во вселенной. Более того — этого паренька обязательно сделают главным советником Дария во всех государственных делах.
— Это он сам тебе сказал?
— Нет, это я придумал только что.
— А, понятно. Могут обойтись котлом с кипящим маслом. Потому, что если эта идея родилась у царя после третьей кружки браги, то не миновать нам тогда разрывания лошадями — по доброму персидскому обычаю. А ты, что скажешь, третий телохранитель? Что поведаешь, бодигард ты наш номер три?
— Трудно поверить. Но можно попробовать.
Решили попробовать. Царь сидел на золотом топчане и мигал опухшими совиными глазами.
Дальнейшее трудно трактовать однозначно. Возможно, персы были ужасными бюрократами. Версия — царь с перепоя терял слух.
В любом случае наши соискатели на пост премьер-министра не стали ничего говорить царю, который уже проснулся.
Они написали свои слова на бумажках, запечатали в конвертики и положили на золотой поднос в изголовье царского одра.
Решили так: царь поднимется с постели, ему подадут конвертики, он их прочитает, выберет наилучшее послание и согласует свой выбор с тремя вельможами из высшего эшелона.
Дальше — просто. Вельможи согласовывают царское решение со своим личным мнением и назначают победителя премьер-министром.
Соискатели приступили к написанию конкурсных работ. Первый был простоватым пареньком, но честным до ужаса. Он написал, что сильнее царя нет никого на земле. Ксеркс велел высечь море — на такое способен лишь самый могущественный из людей.
Второй был тоже честен, но не так прост — возраст, жизненный опыт и всё такое. Он посмотрел на царя, мучавшегося с похмелья и написал: нет ничего сильнее вина. Что-то в этом было.
Третий не отличался ни честностью, ни простотой. Он стрелял сразу в нескольких направлениях: нет ничего сильнее женщины, но сильнее всего истина. Да, нужно было бить наверняка.